Татьяна Геннадьевна стояла у окна, наблюдая, как соседка развешивает белье на балконе напротив. Утренний свет играл на её седых волосах, собранных в привычную аккуратную прическу. В руке дрожала чашка с остывшим чаем.
«Таня, ну сколько можно торчать там? — раздался голос Николая Степановича из кухни. — Каша остывает».
Она не обернулась. В отражении стекла видела, как муж поправляет воротник рубашки. Семьдесят три года, а всё ещё держится молодцом — волосы, хоть и поредели, но аккуратно зачёсаны, костюм отглажен, ботинки блестят.
«Слушаю, Коля, — тихо отозвалась она.
Он подошёл ближе, встал рядом.
— О чём задумалась?
— Да так, вздор какой-то. Сон приснился странный.
Татьяна Геннадьевна поставила чашку на подоконник. Во сне она была молодой, лет двадцати пяти, в белом платье стояла перед зеркалом. А рядом суетилась мама, поправляла фату, приговаривала что-то ласковое. Проснулась со слезами.
— Какой сон? — Николай Степанович взял её за локоть, повернул к себе.
— Наша свадьба приснилась. Только не такая, какая была, а другая. Красивая.
Муж нахмурился.
— А что значит «не такая»? Всё было как положено.
— Как положено, — согласилась Татьяна Геннадьевна, но голос её звучал устало.
Их свадьба прошла в загсе, после чего скромно отпраздновали в кафе втроём — она, Николай Степанович и его товарищ, который был свидетелем. Платье купили готовое, серое, практичное. На фото она улыбалась, но глаза были пустые. Как будто это кто-то другой.
— Иди завтракать, — сказал Николай Степанович. — А то опоздаешь на работу.
Татьяна Геннадьевна тридцать лет работала в библиотеке. Полки, каталоги, тишина читального зала. Муж сначала ворчал — зачем, мол, жене работать, он и один прокормит. Но она настояла. Дома было душно, а среди книг и людей — спокойно.
Завтрак прошёл молча. Николай Степанович читал газету, изредка комментировал новости. Татьяна Геннадьевна ела овсянку, думая о своём. За окном накрапывал дождь.
— Вечером заедем к Сереже, — сказал он, не поднимая глаз от газеты. — Звонил, зовёт на ужин.
— Хорошо.
— Любка, наверное, что-нибудь эдакое приготовила. Знаешь, как она старается.
Сергей — их единственный сын. Женился три года назад на Любе, скромной и хозяйственной девушке. Татьяна Геннадьевна невестку любила, но встречи с молодыми напоминали ей о собственной молодости, которая прошла как-то незаметно.
В библиотеке день тянулся привычно. Читателиходили, она выдавала книги, расставляла их по местам. В обеденный перерыв присела в уголке читального зала, раскрыла томик стихов и случайно наткнулась на строки: «А счастье было так возможно, так близко…»
— Татьяна Геннадьевна, можно вас на минутку? — окликнула коллега, молодая девушка Оля.
— Конечно. Что случилось?
— Да вот, не знаю, как быть. Витя предложение сделал, а я сомневаюсь.
Оля села рядом, нервно теребила край платка. Глаза красные — видно, плакала.
— В чём дело? Не любишь его?
— Люблю! Очень. Но мать говорит, что он мне не пара. Работа у него так себе, перспектив никаких. А у Жени Семёнова своя фирма, он тоже за мной ухаживает.
Татьяна Геннадьевна посмотрела на девушку. Двадцать два, красивая, вся жизнь впереди. И тот же выбор, который когда-то был у неё самой.
— А что сердце говорит?
— Сердце… — Оля всхлипнула. — Сердце за Витю. Но мать права, наверное. Надо головой думать, а не сердцем.
— Оленька, — Татьяна Геннадьевна взяла её за руку. — Знаешь, что я тебе скажу? Конечно, головой думать надо. Но если совсем сердце не слушать, потом всю жизнь будешь жалеть.
— Вы так считаете?
— Да. И не просто считаю — знаю.
После работы она не спешила домой. Зашла в парк, где гуляла в молодости. Здесь они с Николаем Степановичем познакомились. Он тогда служил в армии, приехал в отпуск. Статный, в форме — девчонки все заглядывались.
А она любила Димку Воронина, соседского парнишку. Дима учился в институте, писал стихи, играл на гитаре. Они сидели на лавочке у дома, он читал ей свои строки. Мечтали пожениться, жить вместе.
Но мать была против.
— Танька, ты с ума сошла? — говорила она. — Этот твой Димка что? Студент, без денег, без работы. А Николай Степанович — мужчина серьёзный, в армии служит, потом на завод пойдёт. Обеспечит тебя, детей. Надёжный человек.
— Но я его не люблю!
— Полюбишь. Стерпится — слюбится. Любовь — это не главное, главное — уважение и стабильность.
Николай Степанович ухаживал настойчиво: цветы, кино, разговоры о будущем. А Дима… Дима был мечтателем. Считал, что если есть любовь, остальное приложится.
Татьяна Геннадьевна металась, не знала, что делать. С одной стороны — разумные доводы матери, с другой — любовь к Диме, которая жгла сердце.
Решающий разговор случился осенним вечером. Николай Степанович пришёл свататься. Сидел в их тесной комнате, говорил с матерью о том, как будет содержать семью. Татьяна Геннадьевна стояла у окна, смотрела во двор, где под фонарём маячила фигура Димы. Он ждал её, как обычно.
— Ну, Таня, что скажешь? — обратился к ней Николай Степанович.
Мать смотрела выжидательно. В глазах читалась мольба — скажи «да», не упрямься.
Татьяна Геннадьевна взглянула в окно. Дима всё стоял под фонарём, курил, поднял голову к их окну. Даже на расстоянии она чувствовала его взгляд.
— Да, — тихо сказала она. — Согласна.
Мать облегчённо вздохнула. Николай Степанович улыбнулся, подошёл, поцеловал в щёку.
А Дима постоял ещё немного, потом медленно ушёл. Больше под окнами не появлялся.
Свадьбу сыграли через месяц. Скромно, без особого размаха. Татьяна ГеннаИ спустя полвека, глядя в глаза седому Димке, она наконец-то почувствовала, что сказала своё настоящее «да».