Я знаю, что они мои, пробормотал он, не поднимая глаз. Но не могу объяснить, почему не чувствую с ними связи.
Посмотри на неё! Какая красавица! воскликнула я, прижимая к груди тёплый комочек нашей новорождённой дочки. Алиночка лежала, закутанная в плед, тихо посапывая, словно маленький котёнок. Я не могла отвести взгляда. В тот момент весь мир для меня свелся к одному личику, одному дыханию, одной мысли: «Она наша. Теперь мы семья».
Рядом стоял Сергей. Он смотрел на ребёнка, но в его глазах читалась не только нежность, а что-то необъяснимое, почти испуганное. Он осторожно протянул руку, коснулся пальцем щёчки малышки.
Вылитая ты, прошептал он. Но в голосе не было той радости, которой я ждала. Нет, он не ликовал, не смеялся, не обнимал нас обоих. Тогда я не придала этому значения. Ну и что, что похожа на меня? Главное она здорова, а мы теперь родители.
Но годы шли, и когда родилась вторая дочь Дашенька, я вдруг заметила то, на что раньше закрывала глаза. Обе девочки были удивительно похожи друг на друга. Их большие карие глаза, аккуратный нос, густые тёмные волосы всё это словно срисовано с фотографий моего отца. Ни одной черты Сергея в них не было. Ни его голубых глаз, ни веснушек, ни фирменной ухмылки. И это стало проблемой. Серьёзной.
Я сидела за кухонным столом, крутя в пальцах остывшую чашку. За спиной слышалось ровное дыхание спящих детей, а передо мной, с каменным лицом, сидела свекровь Тамара Петровна. Она «просто зашла на чай», как всегда говорила. Но я знала: без причины она не появляется. Особенно в последние месяцы, когда между нами повисли недоговорённости и холод.
Наташа, начала она, подбирая слова, будто наступала на тонкий лёд, детки, конечно, хорошенькие. Но ты уверена, что они от Серёжи? Слишком уж напоминают твоего отца. Как две капли. Разве не странно?
Ложка звякнула о блюдце. Я замерла. Эти слова я уже слышала в шутках, в подколках, в перешёптываниях за спиной. Но из её уст, из уст женщины, называвшей меня «доченькой», они резали особенно больно.
Тамара Петровна, что за бред? голос дрожал. Конечно, они от Сергея! Вы же сами знаете, как мы их ждали! Он забирал их из роддома! Как можно сомневаться?
Она лишь пожала плечами, будто говорила: «А вдруг?». И в этом жесте вся её уверенность в том, что вопрос имеет право на существование. Во мне закипела обида, но ещё сильнее страх. Потому что самое страшное было не в её словах. Самое страшное в том, что и муж всё больше отдалялся от дочерей.
Сергей, ты опять не забрал Алину из сада? спросила я, когда он вернулся под утро. Алина уже спала, Даша дремала на диване. А я, вымотанная после смены, стирки и бесконечных переживаний, еле держалась на ногах.
Забыл, он бросил куртку на стул, даже не взглянув на меня. Работа.
Ты вечно занят, не выдержала я. Когда ты в последний раз играл с Дашей? Читал Алине сказку?
Он молчал. Долго. Потом выдавил из себя:
Не тянет меня к ним, Наташ. Не знаю почему. Они кажутся чужими.
Слёзы подступили к горлу. Как можно так говорить о своих детях? О тех, кого он ждал, о ком мечтал? Но я вдруг поняла он не врёт. Сергей действительно хотел, чтобы дочь была похожа на него. Он представлял, как будет учить её играть в футбол, как будет гордиться, когда она унаследует его черты. А вместо этого две девочки, копии моего отца. Как будто я родила их одна.
Я полезла в интернет, читала про гены, доминантные признаки. Оказалось, такое бывает. Иногда ребёнок больше похож на деда, чем на родителей. У моего отца сильная наследственность карие глаза, тёмные волосы. Девочки взяли именно их. Но как объяснить это Сергею и его родне, если они уже всё решили?
Предложила сделать тест ДНК. Не потому, что сомневалась, а чтобы раз и навсегда закрыть вопрос. Но он отказался.
Я верю, что они мои, сказал он, глядя в пол. Просто не чувствую связи.
А ты пробовал? я едва не закричала. Пробовал быть с ними, играть, разговаривать? Или ждёшь, что они сами к тебе придут?
Он молчал. А в этом молчании я чувствовала, как рушится наша семья.
С роднёй было ещё хуже. Свекровь и золовка вели себя так, будто Алина и Даша не их кровь. Приходили редко, а если и приходили, то только чтобы заметить: «Ну ни капли в Серёжу!». Однажды золовка, Лена, со смехом бросила:
Наташ, а ты точно не от дедушки их родила?
Я не выдержала:
Лена, это не смешно. Это мои дети, и они от твоего брата. Не нравится не приходи.
Она обиделась, конечно. Но что мне оставалось? Я одна тянула двух девочек, пока Сергей «не чувствовал связи», а его родня только усугубляла боль. Мои родители жили далеко, да и возраст не тот. Я чувствовала себя одинокой.
И вот однажды вечером, когда дети уснули, я решилась на разговор. Понимала так дальше нельзя. Либо мы найдём выход, либо семья развалится.
Серёж, начала я, стараясь быть спокойной, я знаю, тебе тяжело. Я тоже мечтала, что они будут похожи на тебя. Но это наши дети. Они не виноваты. И я не виновата. Мне больно смотреть, как ты от них отдаляешься.
Он долго молчал, потом вздохнул:
Я сам себя ненавижу. Но когда смотрю на них вижу твоего отца. И чувствую себя лишним.
Я взяла его за руку:
Ты не лишний. Ты их отец. Они любят тебя, даже если ты этого не видишь. Алина спрашивала, почему папа с ней не играет. Даша тянется к тебе, а ты отворачиваешься. Они всё чувствуют, Серёж.
Он опустил голову. Я видела ему больно. И тогда предложила:
Давай попробуем с малого. Просто будь с ними. Не думай, на кого они похожи. Они твои дочки.
С того разговора прошло несколько месяцев. Сергей стал меняться. Медленно, неидеально, но старался. По выходным забирал Алину из сада, учил Дашу
