**24 мая**
Они пришли, когда мы спали.
Людмила Степановна проснулась от непонятного шума. Тихий скрип половиц в коридоре, будто кто-то крадётся на цыпочках. Она замерла, сердце колотилось. Рядом похрапывал муж, Игорь Васильевич даже не пошевелился.
— Игорь, — тронула она его за плечо. — Ты слышишь?
— М-м? Что? — пробормотал он, не открывая глаз.
— Кто-то в квартире.
Игорь Васильевич нехотя приподнял веко, взглянул на будильник.
— Люся, три часа ночи. Тебе послышалось.
— Нет! Ясно слышу шаги!
Муж вздохнул, но прислушался. В глубине квартиры действительно раздавались звуки: шорох, скрип, лёгкий стук.
— Наверное, кот, — пробурчал он. — Барсик опять ночью шалит.
— Какой Барсик? — голос Людмилы дрогнул. — Он умер ещё прошлой весной!
Игорь окончательно проснулся. Звуки стали чётче. Кто-то двигался по комнатам, будто знал каждую тумбочку.
— Может, Катюша пришла? — прошептала Людмила. — У неё же ключи есть.
— В такую рань? Она вчера с ночной смены вернулась.
Дочь жила в соседнем доме, но иногда приходила, особенно после ссор с мужем. Хотя всегда звонила заранее.
Шаги приближались. Людмила вцепилась в руку Игоря.
— Игорь… вдруг воры?
— Тише, — он поднялся, нащупал тапки. — Сейчас посмотрю.
— Не ходи! Могут быть вооружённые!
— Какие воры? У нас консьерж, домофон, железная дверь. Да и брать нечего.
Он подкрался к двери, прислушался. За ней звучал женский голос, напевавший знакомую мелодию.
— Люся, иди сюда.
Она подошла босиком, прильнула к двери.
— Это… мамина колыбельная, — прошептала Людмила. — Та самая.
Игорь сморщил лоб. Тёща умерла восемь лет назад, но он помнил этот напев без слов — она часто мурлыкала его, когда готовила.
— Не может быть.
— Игорь… может, это её призрак? — Людмила ухватилась за его рукав.
— Перестань. Привидений не бывает.
Но у него самого защемило под лопаткой. Мелодия звучала всё ближе, а к ней добавился звон посуды — будто на кухне кто-то расставлял чашки.
— Точно как мама, — шёпотом сказала жена. — Помнишь, как она ночами чай заваривала?
Игорь помнил. Вера Николаевна мучилась бессонницей, могла встать в четыре утра и начать печь пироги, напевая эту мелодию.
— Мне страшно, — призналась Людмила.
— Да брось. Пойдём, разберёмся.
Он распахнул дверь. В коридоре — тишина. Только с кухни лился слабый свет, будто там горела лампа под вытяжкой.
Они шли, держась за руки. На пороге кухни Игорь замер.
Комната была пуста. На столе — две чашки, сахарница, чайные ложки. Чайник на плите тихо шипел, выпуская пар.
— Но я не включала его! — растерялась Людмила.
— И я тоже.
Они не решались войти. Чайник закипел и отключился. В тишине слышалось только их дыхание.
— Может, мы во сне всё это сделали? — неуверенно предположил Игорь.
— Вдвоём? Одновременно?
Людмила осторожно вошла, коснулась чашки. Она была тёплой — будто её только что держали в руках.
— Смотри, — она указала на подоконник. — Фиалка зацвела.
Там стоял старый горшок с фиалкой, которую давно собирались выбросить. А теперь на ней сияли лиловые цветы.
— Мама обожала фиалки, — тихо сказала Людмила. — Говорила, они дом от бед берегут.
— Люсь, может, к врачу сходить? — предложил Игорь. — А то галлюцинации какие-то.
— Какие галлюцинации? Чайник, чашки, цветы — сами собой не появляются.
Она села, смотрела на стол.
— Помнишь, мама говорила: «Умру — ночами буду проведывать».
— Шутила же.
— А если нет?
Игорь взял её за руку.
— Даже если так… чего бояться? Она же тебя любила.
Людмила кивнула. Страх потихоньку таял, сменяясь тёплым чувством. Будто дом наполнился чем-то родным.
— Помнишь, как она переживала, когда мы из-за гаража ругались? — вдруг заговорила Людмила.
— Как же! Неделю с нами не разговаривала, пока мы не помирились.
— А как радовалась, когда Катя забеременела! Прямо скакала, как девочка.
— Да, смешно было.
Они вспоминали, и с каждой минутой становилось легче. После смерти Веры Николаевны в доме будто потускнели краски.
— Давай чаю выпьем, — предложила Людмила. — Раз уж приготовили.
Они налили кипяток. Чай пахнул мятой — точно так же, как у тёщи.
— Она всегда мяту добавляла, — улыбнулась Людмила. — Говорила, сердце успокаивает.
Они пили молча. За окном серело.
— Мне кажется, она правда приходила, — наконец сказала Людмила. — Проверить, как мы.
— Возможно. Или просто… очень соскучились.
— Соскучились.
Она подошла к фиалке, тронула лепестки.
— Завтра Катю позовём? — предложил Игорь. — Давно не была.
— Позовём. И драники сделаю, по маминому рецепту.
— И компот сварим. Вишнёвый.
Они строили планы, и на душе становилось светлее. Когда допили чай, вернулись в спальню. Кухня была убрана — чашки чисты, всё на своих местах.
— Игорь… — Людмила прижалась к нему. — Сегодня восемь лет, как мамы не стало.
Он вздрогнул.
— Точно. Забыл совсем.
— Не забыли. Просто не вспоминали. А она помнила.
Они заснули, обнявшись, а на кухне фиалка благоухала — точно так же, как при Вере Николаевне.
Утром Людмила боялась открыть глаза — вдруг всё приснилось? Но аромат фиалки витал в воздухе, а на столе лежала записка знакомым почерком: «Берегите друг друга. Я рядом».
Вечером они показали её Кате. ДНа следующий день в старом комоде Людмила нашла мамино колечко — то самое, которое они искали годами, и вдруг поняла, что самое дорогое никогда не уходит по-настоящему, оно просто ждёт своего часа, чтобы снова напомнить о любви.