— Мама, опять этот бродяга к тебе пришел! — дочь брезгливо скривила губы.
— Не бродяга он! Комната у него есть. Просто человек несчастный.
С этими словами мать выбежала на лестничную площадку и, радостно улыбаясь, стала звать гостя в дом. Тот отнекивался, смущенно попросил в долг. Она принесла нужную сумму и пару бутербродов в целлофановом пакете:
— На, поешь.
Он ухмыльнулся щербатым ртом без передних зубов, пообещал вернуть деньги через неделю и вышел на улицу, где его ждали такие же обтрепанные и небритые тени.
— Ну и зачем ты этого… бомжа принимаешь! — дочь нарочито выделила последнее слово. — Вечно денег ему даешь, а он их не возвращает.
— Как не возвращает? Бывало, отдавал.
— Да брось! Раз или два всего. Кстати, почему у него кличка такая — «Держись»?
— Это его любимое слово. Всем говорит: «Держись!» — поддерживает, если у кого беда. А сам не удержался. Он ведь не старый ещё. Выпивка никого не красит. Да ещё несчастная любовь. Безответная. Он меня любит, а я его — нет.
— Лю-ю-бит?! Тебя?! Вы что… у вас что-то было? — дочь округлила глаза и даже привстала со стула.
Мать задумалась, стоит ли рассказывать, но всё же решилась.
— Мы давно знакомы. В молодости я поссорилась с ухажёром и оказалась ночью без денег на другом конце города. Телефонов тогда не было, да и звонить некому. Иду пешком. Машины останавливаются — одни не берут, другие нагло предлагают «расплатиться» иначе. Таксисты… Ну, ты понимаешь. И тут проезжает Санечка. Он тогда тоже таксовал:
— Девушка! Не подскажете, где тут у нас Сочи?
Я не поняла, что он шутит, и начала объяснять, что не знаю. А он смеётся:
— Садись, красавица, поедем искать вместе!
Потом я узнала, что Сочи — это курорт. Мы мечтали туда съездить, где небо бирюзовое, море синее, а горы изумрудные. Но на свою беду он познакомил меня со своим другом. Увидела его — и пропала! Как же я его любила… Дура!
Сыграли свадьбу, а Саша, как водится, стал свидетелем и другом семьи. Муж мой оказался бабником. Намучилась я с ним, пока не поняла — дрянь, а не мужик. Через год я забеременела. Контрацептивы тогда не рекламировали, да и в СССР, как известно, секса не было. Зато аборты — сколько угодно. Мой «любимый» уговорил меня на это дело. Откуда только красноречие взялось?
Согласилась — и пожалела. На всю жизнь запомнила. Аборты тогда делали в больнице на Ленинском. Конвейер. Там не только внутри скоблили, но и мозги прочищали, вытравливая всякую романтику. Без наркоза. Дали маску — толку ноль. Боль адская. Доползла до палаты, а там такие же обманутые женщины. Сидим, убитые. В голове крутится: «Сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду — я одна». Думаю — сволочи! Ни тебе проблем, ни забот!
И тут нянечка заходит с ведром тюльпанов и тортом! Огромным, килограмма на два, «Птичье молоко». Такие только в «Праге» на заказ делали. Сижу, в цветах, торт уплетаю, плачу, но уже от счастья. Любит! Помнит!
А на торте всего два слова: «Держись, Натька!». Мне все завидовали. Вернулась домой, светилась от радости, хоть всё болело. Взглянула в глаза мужу — и поняла: это не он, а Санечка обо мне переживал.
В общем, развелась. Но с Сашей у нас не сложилось. Он хороший, добрый, но… пусто. Когда он понял, что я его не люблю и не полюблю — исчез. Потом узнала, что на Урал уехал, на заработки. А я твоего отца встретила. Судьба снова улыбнулась.
Вернулся Саша в девяностые. Страшное время. Бандиты по улицам шастали. Как раз моя сестра из Воронежа в гости приехала. Красивая. Её бандиты во дворе и прихватили. В машину тащат. Тогда это запросто было. Насилуют — и бросят где-нибудь в лесу. Никто не вступился. Боялись. А Санечка во дворе с мужиками сидел, портвейн пил. Уже тогда спивался. Только он и заступился.
Один из бандитов, здоровенный, дал ему в челюсть. Саша упал, но встал и камнем джипу стекло выбил. Сестру бросили, а его избили. Били, как звери! В больницу к нему приехала — на четвертый день только в себя пришёл. Шепчет что-то. Прислушалась — а он Высоцкого поёт:
*”Врач резал вдоль и поперек!
Он мне сказал: «Держись, браток!»
И я держался!”*
Но бандиты не отстали. Заставили квартиру продать. У Саши трёшка в центре была. Променял на комнату, деньги им отдал. Те и комнату хотели отнять, да их посадили. Власть порядок наводить начала. Но Санечка уже не смог держаться. Врач тогда сказал — отбили ему всё… как мужчину. Вот он и сдался окончательно.
Мать замолчала. Дочь тоже молчала, потрясённая. Что тут скажешь?
**Прошёл год. Однажды в дверь позвонили. Нотариус. Принёс авиабилеты в Сочи с открытой датой, деньги от продажи Саниной комнаты и записку. В ней — два слова: «Держись, Натька!».**
