— Отвали от меня! Я жениться не собирался! И вообще, откуда мне знать, чей это ребёнок? Может, даже не мой? Так что гуляй сама по себе, а я поехал! — так отрезал командировочный Виталик ошарашенной Людмиле. А та стояла, не веря ни ушам, ни глазам… Тот ли это Виталик, который клялся в любви и носил её на руках? Тот ли этот Витька, что называл её Люсенькой и обещал звёзды с неба? Перед ней теперь топтался растерянный, а оттого злой, чужой мужик…
Поплакала Люся недельку, махнула Витьке рукой на прощание, но, понимая, что в её-то годы — тридцать пять уже стукнуло — да с неказистой внешностью, на новое женское счастье рассчитывать не приходится, решила рожать…
Родила Люда в срок шумную девчонку. Назвала Дашей. Девочка росла тихой, спокойной и хлопот не доставляла. То ли знала, что кричи — не кричи, а толку не будет… Люда относилась к дочке исправно: кормила, одевала, игрушки покупала. Но чтобы лишний раз приласкать, обнять, погулять — нет. Этого не случалось. Маленькая Дашенька часто тянула к матери руки, но та отстранялась: то дела, то устала, то голова болит. Видно, материнский инстинкт так и не проснулся…
Когда Даше стукнуло семь, случилось невиданное — Люда привела в дом мужика! Весь посёлок судачил: «Ну и легкомысленная бабёнка эта Людка! Мужик-то ненадёжный, не местный, работы постоянной нет, живёт бог знает где! Может, и вовсе жулик…» Люда работала в сельпо, а он там подрабатывал, разгружал машины с товаром. Вот на этой почве у них и закрутился роман. А вскоре Люда и вовсе пригласила нового «жениха» пожить у себя. Соседи качали головами: «Непонятного типа в дом притащила! О ребёнке бы подумала! Да и молчун — слова не вытянешь. Наверняка что-то скрывает!» Но Люда не слушала никого. Будто чувствовала — это её последний шанс на женское счастье…
Вскоре мнение соседей изменилось. Дом Людмилы давно обветшал без мужских рук, а тут Вадим (так звали молчуна) начал с крыльца, потом крышу подлатал, забор поправил. Каждый день что-то чинил, и дом преображался. Увидев, что у мужика руки золотые, к нему потянулись за помощью. А он отвечал:
— Если старый или бедный — помогу даром. Остальным — либо деньгами, либо продуктами.
С одних брал рублями, с других — соленьями, мясом, яйцами, молоком. У Люды огород был, а скотины не водилось — где уж одной. Раньше Дашенька редко видела на столе парное молоко или сметану, а теперь в холодильнике и сливки, и домашнее масло, и творог.
Короче, Вадим оказался мастером на все руки — и швец, и жнец, и в дуду игрец. Да и Людка, никогда красавицей не бывшая, расцвела — прямо светилась, добрела, смягчилась. К Даше стала ласковее. Улыбалась, а у неё, оказывается, ямочки на щеках. Вот так дела…
Даша подрастала, в школу уже ходила. Как-то сидела на крыльце, наблюдала, как дядя Вадим работает — у него всё спорилось. Потом ушла к подружке в соседний дом, а вернулась только к вечеру. Открыла калитку — и обомлела: посреди двора красовались… качели! Они чуть покачивались на ветру, так и манили…
— Это мне?! Дядя Вадим, это вы?! — не верила глазам Даша.
— Тебе, Дашуля, конечно! Принимай работу! — улыбнулся обычно угрюмый дядька.
Девочка вскочила на сиденье, раскачивалась всё сильнее, ветер свистел в ушах — счастливее её не было никого на свете…
Люда рано уходила на работу, так что стряпню взял на себя дядя Вадим. Готовил завтраки, обеды. А какие у него получались пироги! Запеканки! Это он научил Дашу накрывать на стол и вкусно готовить. Сколько талантов оказалось в этом нелюдимом молчуне…
Когда дни стали короче, дядя Вадим провожал и встречал её из школы, нёс портфель, рассказывал истории из жизни. Как ухаживал за больной матерью, продал квартиру, чтобы помочь ей, а родной брат выгнал егоИ даже когда девочка выросла, вышла замуж и сама стала матерью, она каждый вечер перед сном шептала: «Спокойной ночи, папа…» — а в ответ ей чудился тёплый голос из детства: «Спи, доченька, я всегда с тобой».