Оставьте её в роддоме, наставляли родственники.
Зачем ты её, в конце концов, забирала? взбешённо говорила я, указывая на крохотную новорождённую дочь в кроватке. Разве тебе не объяснили диагноз!
Как тебе только не стыдно? Ты понимаю, во что ввязываешься?
Но малышка, вопреки всему, что о ней думали, всё же соображала. Так думал не только любимый мой муж Андрей, но и вся родня.
И даже мать моя, Надежда, и бабушка Людмила я так прозвала девочку вопила:
Зачем, Зарина? Снова родишь! А это же какая травма! Бери ношу на себя, чтоб не падать, дочурка! Ведь сказали, что она долго не продержится!
Да, сказали. Предложили оставить ребёнка в роддоме естественно, ведь не каждый родитель способен вынести такое потрясение. Если иногда мамы оставляют и здоровых малышей, то с больными уж точно
Крошка даже не плакала: её губки были синими, кончики пальцев акроцианоз, как говорят в медицине. Диагностировали у неё врождённый порок сердца средней тяжести дефект межжелудочковой перегородки. Выжить можно, но трудно, говорил врач.
Тогда я захотела забрать девочку домой: в любом деле, касающемся ребёнка, окончательное слово всегда за матерью. И началось всё.
Любящий муж отвалил почти сразу, когда понял, что я не собираюсь отказываться от дочери. В последнюю секунду он крикнул, что если я передумаю, то может и вернётся, а если я всё ещё хочу строить с ним жизнь поспеши.
Любовь наша с Андреем была сильна, но я не винила его: не каждый готов принести себя в жертву, а в данном случае требовалось именно это.
Когда же Андрей приехал к нам с дочкой, он пришёл без букетов и шаров зачем радоваться? Бабушки с обеих сторон сразу заявили: оставляй её в роддоме, нам эта «мара» не нужна. И как ещё можно утверждать, что чужих детей нет?
Я пыталась понять позицию родных и мужа, но у меня плохо получалось: хотя бы скудный букеток можно было бы принести? Никто не поддержал молодую маму, кроме одного верного школьного друга, влюблённого в меня с детства Михаила Коростылёва.
Мы с Михаилом почти не звонили друг другу в последнее время, ведь Савелий, мой парень, возражал:
Не бывает дружбы между мужчинами и женщинами, не вешай мне на уши лапшу! Я не поверю, что у вас чтото было!
Но я часто вспоминала Михаила весёлого парня из простой семьи, который сильно не любимался мамой Надеждой.
Андрей, напротив, был благовидным: хороший парень, а не «шалопай», после колледжа работает на заводе.
Михаил трудился оператором на том же заводе, управлял механизмами и был этим доволен.
Знаешь, Василиська, так он меня называл, что бесило маму Надежду: «Фу, деревня!» он получил повышение и спросил: «Может, мама разрешит тебе выйти за меня?»
Он надеялся, что если мама даст согласие, я стану его женой, ведь давно дружили.
Но у меня уже был Савелий интеллигентный юноша из хорошей семьи, одобренный матерью.
Вот это я понимаю, сказала я подруге, не стыдно показывать подругам! Это не тот твой «красавец», простой как три копейки!
Мне было непонятно, зачем показывать избранника подругам, но мне нравилось, что моя мать одобрила мой выбор. Иначе бы возникли проблемы: властная мать любила добиваться своего, давила и шла напролом.
И вот однажды дочь отвергла её волю:
Как ты посмела ослушаться? С этого момента у меня нет дочери! И не смей приходить ко мне!
В итоге я привезла ребёнка из роддома, и всё напоминало сцену из фильма о Москве, только у моей Лены обнаружилась серьёзная патология, и быстро перейти из плохой реальности в добрую, как в кино, не удалось.
В тот момент я не думала, что отвернутся от меня все сразу муж, обе мамы, папа, родственники.
Все поддержали Надежду:
Ты что, сошла с ума? Хочешь всю жизнь корячиться? Отнеси девочку обратно, пока не привыкла! И Савелий сразу вернётся!
Но я, будучи в шоке от предательства, не хотела, чтобы Савелий возвращался. Любила его, но внутри уже начинался процесс разрушения этой любви.
Было ясно, что жить рука об руку уже не получится столько изменилось, даже страшно.
Савелий в тот же день уехал, оставив меня с больной Леной в квартире, которую я владела, а вещи он забрал позже.
Я осталась одна со своим горем и больной Леной, далеко от мечты о розовой детской.
Савелий сам повесил обои: «У моей дочери будет всё самое лучшее!»
Розовая детская и белая мебель появились, но будущее Лены оставалось туманным.
Слез не было лишь эмоции. Я позвонила Михаилу, с которым связь почти потеряна: «Ты помнишь, брат?» но муж тоже возражал.
Михаил, понимая абсурдность ситуации, не смог скрыть радости: к залу ожидания, где он провёл последние годы, приближался поезд он, наконец, высидел своё счастье.
В квартире сразу началась суета: я успокоилась, выпила чай с молоком, Михаил схватил сумку и пошёл в магазин за всем необходимым для ребёнка.
Кроватка была перенесена в другую комнату, я спала рядом с Леной на вытянутой руке.
Усталость накатилась, как после сильного нервного напряжения, и я, первая красавица, постепенно приходила в себя.
Я упала в сон, не думая ни о чём, ведь рядом был надёжный Михаил: «Не переживай, Василиська, я пригляжу за ней». И приглядел.
Когда я проснулась, памперс у дочери был сменен, на кухне кипел бульон, Михаил дремал рядом со спящей Леной, а я спала на другой стороне двуспальной кровати.
Меня охватило странное спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо: мы обязательно выкарабкаемся. Трое из нас да! начали постепенно подниматься.
Михаил приходил каждый день, помогал и физически, и деньгами: лечение девочки оказалось дорогим.
Чтобы мне было легче ухаживать за младенцем, была нанята няня на несколько часов в день.
Вечером Михаил гулял с девочкой и помогал её купать: одна я бы не справилась. Ни муж, ни мать не звонили.
Полтора месяца спустя Савелий вернулся за вещами:
Я знал, ты за мной! И девочка, возможно, не моя в нашем роду нет дефектов! Не смей звонить маме! И на алименты не рассчитывай!
Я и не надеялась, и уже давно не рассчитывала.
Тогда Михаил оттолкнул крикливого интеллигентного юношу из хорошей семьи за дверь:
Убирайся, программист!
Программист ушёл, а я подала на развод. От алиментов биологическому отцу не удалось избавиться полностью.
Время шло, лечение дочки шло на поправку она начала слегка розоветь. Радикальное улучшение должно было наступить после операции, уже назначенной датой.
Михаил всё был рядом, и настал момент, когда я попросила его остаться. Не из благодарности, а потому что он стал мне нужен не только как помощник.
Скоро Лену оперировали, послеоперационный период прошёл без осложнений, началась реабилитация и привыкание к здоровой жизни.
Когда девочка пошла в школу, её отправили в студию фольклора: у неё прекрасно получались русские народные песни, у неё был абсолютный слух.
К тому времени у меня уже был собственный блог, который завёл Михаил любящий и незаменимый!
Ты же, Василиська, умница! Фоткай Лену, подписывай интереснее и выкладывай регулярно! говорил он.
И это делала я. Людям было очень интересно: простая жизнь девочки, выздоровевшей после тяжёлой болезни, её увлечения и радости.
Подросшая Лена начала побеждать в конкурсах, и я выкладывала не только её фотографии, но и записи её песен. Число подписчиков росло в геометрической прогрессии.
Отношения с мамой Надеждой оставались холодными: она так и не простила дочери неповиновения, а внука её не интересовал ни больной, ни здоровый.
Первая позвонила бывшая свекровь после победы в конкурсе:
Василиська, как же девочка похожа на моего Сашу одно лицо! Мы с ним просто удивились!
Позже трубку взял бывший муж:
Прости, я тогда погорячился. Теперь вижу, что был не прав! Может, сходим куданибудь ты, я и Лена? Ведь я могу общаться со своей дочерью!
Конечно, Савелий! Но нужно, чтобы и твоя дочь тоже хотела!
Куда же мы можем пойти, Саша? Нужно спросить Ленку захочет ли она встретиться с чужим дядей.
Тринадцатилетняя Лена, зная о двух папах, ответила:
А зачем? Я его совсем не знаю, мамочка! О чём мы будем говорить?
И тогда, дорогие мои, ответ прост: нет смысла.
В итоге, неожиданно позвонила мама Надежда, придающая большое значение внешним эффектам. Показала красивую девочку с роскошным голосом, получающую призы: не стыдно показывать подругам
Я, неожиданно, оказалась очень злопамятной и не простила бабушке, которая захотела увидеться с внучкой.
Конечно, здорово получить готовую умную, здоровую, красивую, успешную девочку. Но гораздо приятнее вырастить её самой: тогда чувствуешь глубокое удовлетворение, что ты настоящая мама! И Михаил стал для неё настоящим отцом, а это бесценно.
А остальные пусть берутся за руки и идут куда захотят: в лес, на хутор, с сетками для ловли бабочек им не рады.
Жестоко? Очень жестоко! Справедливо? Очень справедливо! И это касается и меня, и Савелия, и Надежды.
