Когда мы с Дмитрием расписались, мне едва исполнилось двадцать, а ему было всего восемнадцать. Мы не собирались заводить семью так рано, но две полоски на тесте решили за нас. Через девять месяцев на свет появились близнецы — две очаровательные девочки. Нас было трое, и впереди лежала целая жизнь. Мы были молоды, глупы, но полны надежд.
Жили мы скромно, денег вечно не хватало. Дима крутился как белка в колесе: днём работал на заводе, ночами таскал мешки на складе, брался за любую подработку — сборку мебели, ремонт, что угодно. Я, несмотря на грудных младенцев, тоже не сидела сложа руки — вязала на продажу, шила, писала статьи. Было тяжело, иногда хотелось всё бросить, но мы держались. Когда девочки пошли в садик, я устроилась на нормальную работу, а через год даже получила повышение. Мы расплатились с долгами, съездили на море, наконец-то вздохнули свободнее.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет мы прошли рука об руку. Вместе растили дочерей, делили тяготы быта, радовались и страдали. Но что-то пошло не так. Я стала замечать, как Дима меняется. Отдаляется. Раньше он бежал домой сломя голову, а теперь всё чаще задерживался «на работе». Хотя место работы он сменил давно, и график был свободный. Говорил — смены, аврал, надо помочь другу. А я верила. Верила, потому что была уверена — мы нерушимы.
Пока однажды моя интуиция не взвыла, как сирена воздушной тревоги. Я проверила его телефон. Звонки, переписки, отметки на карте. Всё встало на свои места: мой муж изменял. Причём давно. Хладнокровно. Цинично.
Я села напротив него и выложила все карты на стол. Надеялась, что ошиблась, что всё не так. Но он посмотрел мне в глаза и… сознался. Сказал, что встретил свою первую любовь — Ольгу, ту самую, что училась с ним в одном классе. Что все эти годы не мог её забыть. И что теперь наконец понял, кто ему по-настоящему дорог.
Я выставила его за дверь. Без разговоров. Он ещё топтался на пороге, потом перебрался к матери. Та звонила мне, умоляла простить, твердила, что «он просто запутался». Но я не слушала. Подала на развод. Я горела от злости и боли. Он предал не только меня — он предал нашу семью. Наших детей.
Шло время. Он стал появляться снова. Говорил, что скучает, что хочет быть рядом. Я держала ухо востро, но девочки тянулись к нему. Они не понимали всей подоплёки, и я не хотела взваливать на них наш взрослый разлад. Потихоньку мы начали общаться. Ходили в парки, кино, даже съездили на шашлыки. Всё будто наладилось. Он вернулся, хотя официально мы ещё не помирились. Казалось, семья снова вместе.
А потом — новый удар. Я узнала, что беременна. Два месяца. Внутри всё сжалось в комок. Неужели он снова сбежит? Дима на словах поддерживал, но на деле… всё чаще ночевал у матери. А Ольга — та самая школьная пассия — не слазила с его телефона. Я даже встретилась с ней лицом к лицу. Надеялась поговорить по-человечески, объяснить, что у нас дети, что я жду ребёнка. А она только пожала плечами: «Я тут ни при чём. Пусть сам разбирается».
Он разобрался. Уехал к ней. Меня, беременную, бросил. Ребёнка не признал. На сына взглянул один раз. Один. И растворился.
Прошло почти два года. Я растиЯ растила сына одна, а он, кажется, так и не понял, что потерял.
