«Оставила мне ребёнка?» – В голове у Николая мелькнула страшная догадка. «Нет, не может быть. Она обязательно вернётся».
Николай пришёл с работы и увидел на кухонном столе короткую записку от дочери. Отношения с Лизой у них были непростые, но он и представить не мог, что она вот так возьмёт и сбежит. Перечитывал строки снова и снова, почти выучил наизусть, но всё казалось, будто он что-то упустил, недопонял.
Спать в эту ночь Николай не смог. То подушка казалась колючей, то одеяло – слишком тяжёлым, то духота не давала вздохнуть. То он плакал, то спорил с воображаемой дочерью, вспоминал все их ссоры, редкие счастливые моменты…
Наконец, измученный, поднялся, подошёл к столу и включил свет. Записка лежала поверх его рабочих бумаг, измятая от частых перечитываний.
Он в сотый раз пробежал глазами по строчкам. Да, всё было ясно. Казалось, даже слышал её раздражённый, обвиняющий голос.
*«Надоело жить по твоим правилам… Ты слишком жёсткий… Хочу свободы. Я взрослая… Ты бы всё равно меня не отпустил, поэтому ухожу, пока тебя нет. Со мной всё в порядке. Я не одна. Не ищи. Не вернусь…»*
Ни обращения, ни подписи. «А как же я? – мысленно спросил Николай, будто дочь могла его услышать. – Если со мной что-то случится, тебе даже некому будет сказать. Тебе всё равно, что будет со мной?»
Может, Лиза по-своему и права. Но он, отец, хотел для неё образования, хорошей работы, чтобы мимолётные чувства или незапланированная беременность не сломали ей жизнь. Разве найдётся родитель, который разрешает детям всё без исключения?
Сам Николай женился студентом и помнил, как любовь угасла под гнётом бедности, тесной комнаты в общаге, бытовых неурядиц.
А когда родилась Лиза, стало ещё тяжелее. Они с молодой женой перестали понимать друг друга, ссорились ежедневно. Может, отец был прав, советуя тогда… но Николай верил, что их чувства переживут всё. Наивный дурак.
Через три месяца они развелись. Николай взял академический отпуск и вернулся к родителям. Удивительно, но отец, хоть и уговаривал изначально «избавиться от проблемы», сразу привязался к внучке. Даже отпустил Николая доучиться, а сам нянчил Лизу, безумно её балуя.
Пока были живы родители, Николай не знал нужды. Отец рядом, ребёнок под присмотром. Получив диплом, он два года проработал школьным учителем истории, затем устроился в музей.
А вот с личной жизнью не везло. Отец наставлял: «Ищи женщину мудрую, с характером». Но Николаю попадались либо замужние, готовые лишь на тайные встречи, либо разведённые, потерявшие всё в браке и жаждавшие опоры. Связываться с такими он боялся.
Когда умерли родители, остались вдвоём с дочерью. Ближе Лизы у него никого не было. Всё, что имел, отдавал ей. А ей, как оказалось, это было не нужно. Избалованная дедом, Лиза считала отца деспотом. Мечтала не о карьере, а о свободе. И вот – сбежала…
«Подожду. Что ещё остаётся? Рано или поздно ты вернёшься. Я ведь отец, я люблю тебя и прощу. Лишь бы с тобой ничего не случилось…» – Николай выключил свет и лёг. Ещё с полчаса ворочался, но под утро забылся тревожным сном.
Он долго не мог свыкнуться с мыслью, что Лиза ушла. Вздрагивал от звонков, прислушивался к шагам за дверью. Помимо основной работы, брал подработку – писал статьи для исторических журналов. Спал урывками. Занятость не оставляла времени на жалость к себе. О дочери, конечно, думал, убеждая себя, что с ней всё в порядке.
Прошло полтора года, когда звонок в дверь прервал его работу. Николай с досадой снял очки, потёр глаза. Перевод шёл легко, жаль было отвлекаться. Звонок повторился – пришлось встать.
Открыв дверь, он остолбенел. На пороге стояла похудевшая, осунувшаяся Лиза. Николай ахнул, шагнул вперёд…
– Лиза! Наконец-то. Я так ждал…
Но встретил холодный взгляд и замер. Только когда дочь вошла, он заметил у неё на руках младенца.
– Это… твой? Дай мне. – Николай взял ребёнка. – Мальчик? – улыбнулся он. – Отнесу его в комнату, а ты раздевайся.
Он уложил спящего малыша на диван, любуясь пухлыми щёчками, тёмными ресницами. СтреГде-то хлопнула дверь, и Николай, сердце ёкнувшись, понял — Лиза ушла снова, оставив ему лишь тишину, маленькое тёплое существо на диване да горькую мысль, что теперь ему предстоит начинать всё сначала, но уже не как отцу, а как деду.
