В тихом городке на просторах Сибири, где жизнь течёт размеренно, а родственники всегда рядом, моя реальность стала похожа на дурной анекдот. Я, Татьяна, мать троих неугомонных сорванцов, оказалась на грани нервного срыва. Моя свекровь и мама, дающие фору любой пенсионерке по активности, вдруг решили, что их личные удовольствия важнее моего выживания. Они сбежали на двухнедельный йога-тур на Алтай, оставив меня в окружении детского крика и вечной стирки.
Мои дети — это три вихря в одном доме. Семёну четыре года, он непрерывно задаёт вопросы, от которых голова идёт кругом. Варваре три — капризничает, как настоящая примадонна. А младшему, Грише, всего полтора, и он считает, что мои руки — его личная собственность. Муж, Игорь, пропадает на работе с утра до ночи, и я его не виню — он старается. Но я одна в этом цыганском таборе, где каждый требует внимания прямо сейчас. Моя жизнь — это бесконечный цикл: каша на плите, пелёнки в стирке, а в перерывах — попытки не упасть от усталости.
Когда я ждала Гришу, свекровь, Людмила Петровна, и моя мать, Анна, клялись, что будут помогать. Говорили, заберут старших гулять, посидят с младенцем, дадут мне хоть немного поспать. Я верила, как ребёнок. Но стоило Грише появиться на свет, как обе внезапно вспомнили, что у них «свои интересы». Людмила Петровна заявила, что не собирается быть «бесплатной нянькой», а мама начала жаловаться, как она устала за жизнь и теперь хочет «пожить в своё удовольствие».
А потом случилось самое воплощение чёрного юмора — они объявили, что уезжают на две недели «на йогу». «Нам важно перезагрузиться, — сказала мама, — ты же не против, Таня?» Свекровь добавила: «Мы в твои годы всё сами тащили, и ничего». От таких слов мне хотелось посмеяться сквозь слёзы. Они видели, как я еле держусь, как тень под глазами стала похожа на синяки. Но их «духовный рост» оказался важнее.
Я пыталась возражать: «Как я одна справлюсь? Гриша температурит, Семён не слушается, а Варя разлила компот на новый диван!» В ответ — снисходительное: «Ты преувеличиваешь, все так живут». Их равнодушие резало, будто тушила свет в тёмной комнате.
Игорь только развёл руками: «Ну, их дело». Первые дни без помощи были адом: Гриша плакал, Варя устроила концерт из-за не тех колготок, а Семён решил «помочь» и размазал варенье по стенам. Я орала, потом рыдала в подушку.
Позвонила маме — она, бодрая, как огурчик, сообщила: «Таня, тут воздух чистейший! Потерпи немного». Свекровь вообще не ответила.
Соседка, Ольга, увидев мои мучения, пришла на помощь. «Давай я посижу с ними пару часов, а ты отдохнёшь», — предложила она. Вот первый луч света за неделю. Чужая тётя оказалась добрее родных.
Прошла неделя, а я всё ещё тону. Мама и свекровь будто забыли, что у них есть внуки. Их эгоизм — как удар под дых. Я бы отдала последние пятьсот рублей, чтобы они хотя бы позвонили. Но они выбрали себя, свои позы лотоса и горные пейзажи.
Простить? Не знаю. Они видели, как мне тяжело, и просто ушли. Это как понять, что твой запасной парашют — просто рюкзак. Но ради Семёна, Вари и Гриши я буду держаться, даже если весь мир, включая родных, решил, что я — твёрдая сибирская женщина, которой мои «мелочи» по плечу.
