Мать четверых детей доживала свой век в полном одиночестве.
Материнство — это и счастье, и крест. Отдаёшь всё: здоровье, годы, мечты… А вот что получишь взамен — никто не знает. Будут ли рядом дети, когда силы начнут уходить? Обогреют ли теплом или оставят с пожелтевшими фотографиями да с болью, которую ничем не заглушить?
Татьяна Ильинична Воронцова всю жизнь крутилась, как белка в колесе. Труженица, тихоня, она одна поднимала четверых ребятишек после гибели мужа в ДТП. Младшей тогда и года не исполнилось. Мужчин рядом больше не было — не из-за того, что не звали, просто сердце было отдано детям. Они стали её смыслом.
Работала без выходных, хваталась за любую подработку: уборщицей в школе, продавщицей на рынке, вязала на заказ. Всё ради детей. Себе — только самое необходимое: одни и те же сапоги по пять зим, никаких салонов, никаких театров. Жизнь — чтобы дети были сыты, одеты, выучены.
Старшая, Ольга, закончила мединститут, потом улетела в Германию — сперва стажировка, потом контракт. Там вышла замуж, родила. Теперь у неё свой дом, своя семья. Пишет открытки на праздники, иногда скидывает фото в WhatsApp. Звонит редко — вечно занята. Татьяна Ильинична не обижается. В глубине души даже гордится.
Два сына — Дмитрий и Сергей — живут в Киеве. Город недалеко, но дело не в расстоянии. Звонят раз в месяц, в гости не выбираются. Всё некогда, всё дела. О их жизни она узнаёт то от соседей, то из Instagram. Не жалуется. Главное, что у них всё хорошо.
Младшая, Надя, дольше всех жила с матерью. После школы, университета, потом вышла замуж и переехала в Питер — мужу там досталась квартира от бабушки. Татьяна тяжело переживала разлуку: Надя была её опорой. Сейчас та звонит чаще других, но… чувствуется — торопится, спешит, ей не до долгих разговоров.
Татьяна Ильинична редко выходит из дома. Давление скачет, ноги болят, сердце пошаливает. В магазин почти не ходит, готовит что-то простое. Порой продукты приносят соседи. Чаще всех помогает Лидия Петровна — подруга юности. Именно она водила Татьяну по врачам, выбивала лекарства, вызывала скорую, когда становилось совсем плохо.
Дети… Они вроде и есть, и вроде их нет. Татьяна не винит их. Наверное, сама сделала их такими — самостоятельными, отстранёнными. Не научила просить о помощи, потому что сама всегда справлялась в одиночку.
Недавно Надя предложила переехать к ней, но муж категорически отказался: мол, тесно, неудобно, старикам место в пансионате. После пары споров тему закрыли. Татьяна Ильинична не настаивала. Не хотела быть обузой.
Теперь её дни похожи один на другой. Утро — молитва, таблетки, чашка чая. Потом телевизор на малой громкости, вязание, полив герани. И снова тишина. Изредка — звонок от Лидии, визит медсестры. И каждый вечер — надежда. А вдруг завтра приедет кто-то из детей? Постучит в дверь, привезёт пирог, сядет рядом, возьмёт за руку…
Иногда она берёт старый альбом. Там — её дети. Маленькие, смешные, любимые. Там — она молодая, красивая, с горящими глазами. Там — жизнь, отданная без остатка.
Татьяна Ильинична не злится. Не жалуется. Только шепчет:
— Я их всех люблю. Буду ждать. Пока сердце бьётся — буду надеяться.
И только Богу известно, сколько ещё дней ей отпущено ждать… и сядут ли когда-нибудь все её дети за одним столом.