Ох, подруга, у меня для тебя история – про дружбу, от которой мурашки по коже.
Я всегда была тихим человеком, больше любила одиночество, чем шумные тусовки. А когда вышла замуж за Егорку, и вовсе почувствовала, что мне больше ничего не нужно. У нас с ним было своё тёплое гнёздышко, и я в нём растворялась. Подруги – да, были, но немного: две девчонки из других городов, с которыми мы иногда звонили друг другу или писали. Всё честно, без пафоса – и мне этого хватало.
Но была ещё одна. Светлана Игоревна.
Как она втерлась в мою жизнь – загадка. Встретились случайно, поболтали на кухне у общих знакомых, обменялись телефонами. Сначала всё было мило: поздравляла с праздниками, иногда приносила пироги, проявляла заботу. Света как-то незаметно вписалась в мой быт, и я не сразу поняла, что что-то не так. Она была… другой. В компании моих друзей её грубоватые шутки повисали в воздухе, а я потом краснела и оправдывалась: «Ну она же добрая! Не судите».
А ещё она умела появляться в самый неподходящий момент. Гости в доме? Без звонка, с бутылкой дешёвого шампанского, которое никому не нравилось. И обязательно – с тостом. Длинным, напыщенным, где я представала чуть ли не святой: «Мы с Аней – как блины из одного теста!». Стыд, да и только.
Муж терпеть её не мог. Говорил, что я слишком мягкая и позволяю ей садиться на шею. Он отшучивался в ответ, а потом уходил, оставляя меня один на один с этим цирком. Мы из-за неё ругались: он называл её «деревенщиной», а я его – снобом.
Но главное – она была в моей жизни двенадцать лет. Казалось, ну подумаешь, немного странная – ничего страшного. Но потом началось.
На день рождения она подарила мне кружевное бельё. Красивое, но после первого же дня носки у меня полезла жуткая сыпь. Врачи сказали – аллергия на синтетику. Теперь ношу только хлопок. Тогда я ещё не связала это со Светой.
Через пару месяцев мои слегка вьющиеся волосы вдруг превратились в кудрявые колтуны, как у овцы. Лезли клочьями, пока я не выбросила гребеш — её подарок. Волосы постепенно пришли в норму.
Потом пропали деньги. Из кошелька, который она подарила мне на 8 Марта. Егор тогда сквозь зубы процеиил: «Ну кто ещё мог купить эту уродскую кожаную папку?!»
Моя Сашенька вдруг начала болеть после каждого визита Светланы. Температура, тошнота, рвота. Муж в шутку говорил: «Нашу Сашу от Светки просто тошнит». Я смеялась. Зря.
Кот Марсик – спокойный, кастрированный, ласковый – жил с нами семь лет. Однажды мы уехали на пару дней, и Света вызвалаиь за ним присмотреть. Забрала к себе. А когда вернулся – набросился на меня, разодрал руку в кровь. После этого он стал нервным, злым. И каждый раз, когда он шипел или прятался, Егор мрачно произносил: «Ну да, после визита к Светке».
Я всё ещё не понимала. Пока не случилось *то самое*.
Провожая её, я машинально взяла пульт и включила камеру в подъезде. Мы её поставили скрытно – никто, кроме семьи, не знал.
И что я вижу? Света сидит на корточках перед нашей дверью… и чистит коврик. Потом достаёт что-то из сумки, встаёт на цыпочки и засовывает это над дверью. Уходит.
Я, как в тумане, подошла к двери, провела рукой по косяку – и укололась. Торчали три ржавые иголки. А под ковриком – зёрна, разложенные странным узором. Я бы никогда их не заметила – уборщица моет пол каждый день.
Завернула всё это в бумагу и положила до вечера.
Егор выслушал меня и впервые за пятнадцать лет брака назвал дурой. Не обидно – за дело. Он собрал ВСЕ её подарки, от открыток до серёжек, и увёз за город. Выкинул в болото. «Чтобы никто не подобрал».
Я позвонила Свете и сказала только:
«Ты знаешь, о чём я. Сделай так, чтобы мы больше не встретились. Это в твоих интересах».
Потом пошла в церковь, освятила квартиру. И всё. Она пропала.
С её исчезновением исчезли и странности: Саша перестала болеть, Марсик опять стал ласкаться. Только синтетику носить не могу – как будто напоминание: «Бойся данайцев, дары приносящих».
Раньше я не верила в сглаз. А теперь… Теперь не уверена.
