Я сбежала от свекрови к маме
Когда моя драгоценная свекровь, Галина Сергеевна, объявила: “Люда, договор дороже денег — бери кредит!”, у меня, Людмилы, внутри будто оборвалась струна. Это был не совет — это был ультиматум, брошенный мне на виду у всей родни. Муж мой, Артём, молчал, как партизан на допросе, его родственники увлечённо ковырялись в салате, а я стояла, как загнанная лиса, понимая — защиты ждать неоткуда. В тот миг я приняла решение: схватила сумку и рванула к своей маме, Татьяне Николаевне. Хватит быть тряпкой — я не намерена жить там, где моё мнение — пустой звук, а мной управляют, как куклой.
Мы с Артёмом в браке три года, и всё это время я старалась быть “идеальной невесткой”. Галина Сергеевна с первого дня давила: “Ты теперь часть нашей семьи, а значит — подстраивайся!” Жили мы в её хоромах — так решил Артём, ведь “маме одной скучно”. Я согласилась, думая — уживёмся. Но свекровь находила косяки во всём: “Люда, борщ пересолен!”, “Люда, шторы висят криво!”, “Люда, ты же жена моего сына — нельзя в этих потрёпанных джинсах!”. Я терпела, ведь любила Артёма. Но история с кредитом стала последней каплей.
Всё началось с того, что Галина Сергеевна вознамерилась обновить дачу. Ей приспичило: новая терраса, мебель “как у министра” и, внезапно, баня с мозаикой. “Это же для общего блага!” — вещала она. Но денег у неё кот наплакал, вот и подбросила идею: “Давайте оформим кредит!”. Я воспротивилась: у нас ипотека, плюс я коплю на курсы бухгалтеров. “Галина Сергеевна, — говорю, — это нереальные суммы!” А она махнула рукой: “Люда, не будь жадиной, семья важнее!”. Артём, как обычно, сделал вид, что внезапно оглох, а я ощутила себя мышью в углу.
На воскресных блинах свекровь поставила точку: “Артём, Люда, завтра идёте в банк! Я уже дизайнера наняла — уговор дороже денег!”. Я попробовала вставить слово: “У нас свои планы!” — но она меня перекрыла: “Если не хотите — я оформлю, а платить будете вы!”. Артём пробубнил: “Мама, мы подумаем…”, а его сестра с мужем уткнулись в телефоны, словно их там ждал президент. Ни единого “Люда права!”. В тот момент я поняла — я здесь чужой человек.
Ночью я ворочалась, как кот на сковородке. Когда я попыталась поговорить с Артёмом, он отмахнулся: “Людок, ты всё драматизируешь, мама просто заботится”. Заботится? О ком? О себе любимой? А мои планы — это так, пустяки? Утром я бросила вещи в чемодан. Артём обомлел: “Ты куда?!” — “К маме. Хватит с меня”, — ответила я. Он залепетал: “Давай обсудим!”, но поезд уже ушёл. Галина Сергеевна, завидев мой отъезд, фыркнула: “Беги к мамочке, раз не дорожишь семьёй”. Семьёй? Это она называет семьёй?
Моя мама, Татьяна Николаевна, открыла дверь с криком: “Людка, родная!” и тут же налила мне чаю с малиновым вареньем. “Ты правильно сделала, — сказала она, — никто не вправе тебя ломать”. У неё я впервые за три года вздохнула свободно. Мама, выслушав историю с кредитом, покачала головой: “Да у неё, видно, крыша поехала с этими ремонтами!” Она предложила пожить у неё, пока я не решу, что делать. А я пока в раздумьях. С одной стороны — хочется вернуться к Артёму, но только если он перестанет быть маминым пуделем. С другой — может, это шанс начать всё заново?
Подруга Катя, которой я всё выложила, одобрила: “Люсь, ты героиня! Пусть теперь сами в кредитах барахтаются!” Но добавила: “Дай Артёму последний шанс”. Шанс? Готова. Но при одном условии — если он наконец скажет матери: “Мама, Люда — моя жена, а не кошелёк”. Пока он звонит, ныОн всё ещё твердит: “Людок, давай просто всё забудем”, но я-то знаю — пока он не забудет мамины приказы, нам не о чем говорить.
