Я отдала всё ради счастья дочери… но вместо благодарности — предательство
Я никогда не гналась за богатством. Моя жизнь — сплошные уступки, труд без выходных, жертвы без громких слов. Я не ждала подарков от судьбы. Единственное, чего искренне желала — чтобы моя дочь обрела покой и любовь. Ради этого я готова была на всё. Даже когда душа рвалась от боли.
Меня зовут Галина Сергеевна, мне 57. Моя Лиза — единственный свет в окошке. Муж погиб, когда ей исполнилось восемь. Мне тогда было тридцать два. С Дмитрием мы прожили двенадцать лет, но эти годы стали всей моей жизнью. Его уход разделил мир на «тогда» и «теперь». С тех пор я существовала ради неё. Трудилась в две смены, чтобы дочь училась, носила красивые платья, мечтала без оглядки.
Лиза окончила институт, устроилась в солидную фирму. Встретила Егора. Парень казался скромным, немногословным, но, как уверяла дочь, «надёжным как скала». Я плакала от счастья, когда они объявили о свадьбе. Стали готовиться, а я задумалась — где молодые будут жить?
Бабушкина хрущёвка в Люберцах — слишком мала. А моя двушка в Москве — светлая, с евроокнами, рядом с метро. Решение пришло само: перееду к матери, а детям отдам квартиру. Не раздумывала. Это же вклад в их будущее! Да, тяжело было покидать стены, где прошли лучшие годы. Но шептала себе: ради Лизы… всё ради Лизы.
Перед отъездом обновила потолки, поклеила свежие обои в цветочек. Денег на дизайнерский ремонт не хватило, но жильё сияло чистотой. Сама Лиза восхищалась: «Мамуль, тут как в сказке!» Я поверила.
Пока не пришла Егориха — Алла Викторовна. Дама с маникюром «под золото» и голосом рыночной торговки. Врезалась в квартиру как ураган:
— А когда вы, Галина Сергеевна, нормальный ремонт сделаете? Молодёжи же стиль нужен, лоск!
Попыталась объяснить, что всё в идеальном состоянии, но та фыркнула:
— Какие-то совковые обои! Санузел будто из прошлого века! Кому это надо?
Сжав кулаки, спросила:
— Если вам не нравится, может, скинемся на ремонт?
На что получила ледяной ответ:
— В чужую берлогу деньги вбухивать? Не дождётесь.
Промолчала. Горько. Обидно. Но стерпела — ради дочери. Чтобы не прослыть сварливой свекровью. Переехала к бабушке. Не звонила первой, не навещала без спроса. Думала — пусть привыкают. Я всегда рядом, если попросят.
Но просьб так и не дождалась.
Перед Новым годом набрала продуктов в «Пятёрочке». Взяла лишнего — вдруг детям пригодится? Пакеты рвали пальцы, снег бил в лицо. Телефон где-то застрял в сумке. Решила — заскочу на минутку, я же мать. Разве это преступление?
Вошла. Дверь не заперта. На кухне Алла Викторовна разливает коньяк по хрустальным фужерам. На столе — список гостей. Замерла.
— Вы… готовитесь к празднику? — прошептала.
Она уставилась на меня как на вора:
— А вы разве не в курсе? Мы с Лизой и Егором устраиваем тут банкет! Все родственники соберутся…
Всех. Кроме меня. И бабушки.
Что-то хрустнуло внутри. Я подарила им дом. Ушла без споров, без упрёков. Старалась не мешать. А в ответ? Даже пригласить не сочли нужным. На первый семейный праздник. Будто я призрак.
Вышла молча. Поставила пакеты у двери. Плелась обратно по сугробам. Никто не побежал вдогонку. Не позвонил. Не спросил: «Мама, ты где?»
Не знаю, как дышать с этой болью. Как простить. Как снова верить, когда предали. Я отдала всё — квартиру, молодость, покой. А получила плевок в душу. Больше не жду «спасибо». Хочу лишь одного — чтобы близкие не становились чужими.
Скажите… а вам хватило бы сил простить?
