**Дневник. Запись от 12 мая.**
Отец наблюдал, как бродяга кормит его дочь, прикованную к коляске, чем-то необычным. То, что произошло дальше, перевернуло его душу.
В тот день Дмитрий Соколов вернулся домой раньше обычного. Он ещё не знал, что переступает незримую грань между миром, где всё подчинено логике и контролю, и чем-то другим. Чужим. Дышащим. Живым.
Автомобиль плавно остановился у ворот московской усадьбы. Шофёр вопросительно взглянул на хозяина, но тот лишь отмахнулся он предпочитал входить один.
Как всегда, он прошёл через парадный зал, не задерживая взгляд на безупречной роскоши интерьера. Но уже через пару шагов замер. Что-то изменилось. Там, где обычно витал холодный аромат дорогих духов и безликих благовоний, теперь повисло что-то тёплое, густое, почти природное. С нотами земли. И мёда.
Дмитрий вдохнул глубже. Запах шёл не из дома. Из сада?
Он поднялся по лестнице, но ответа не нашёл. Интуиция, которую он давно считал мёртвой, потянула его к стеклянным дверям, ведущим в сад. Он распахнул их и застыл.
На мягкой траве, в золотых лучах утреннего солнца, сидела Лиза. Его дочь. Бледная, как призрак, но с живой улыбкой не вымученной, не болезненной, а настоящей. Такой, какой она смеялась в детстве, до того как болезнь сковала её тело. Перед ней на коленях сидел мальчик. Худой, босой, в потрёпанной одежде. В руках он держал миску, от которой поднимался лёгкий пар. Он кормил её ложкой. А она ела.
Кровь ударила в виски.
Кто ты такой? голос Дмитрия разрезал тишину, как нож. Что ты здесь делаешь?
Мальчик вздрогнул, словно от удара. Ложка выпала из его рук, глухо стукнувшись о траву. Он медленно поднял глаза тёмные, чуть раскосые, полные страха, но без тени лжи.
Я просто хотел помочь, прошептал он, отодвигаясь. Голос дрожал, слова путались.
Помочь? Дмитрий сделал шаг вперёд. Как ты вообще сюда попал?
Лиза подняла голову. Её взгляд был ясным, будто она вернулась из далёкого забытья.
Папа он не плохой. Он принёс мне суп.
Дмитрий посмотрел на дочь. На её лицо. На лёгкий румянец, которого не было месяцами. На губы не судорожно подрагивающие, а живые.
Кто ты? повторил он тише, но голос всё ещё дрожал.
Иван Иван Петров. Мне двенадцать. Я живу за рекой. Моя бабушка Матрёна Петрова. Она знахарка. Все её знают. Это она дала мне суп для Лизы. Сказала, что поможет. Я просто хотел помочь. Честно.
Мальчик замолчал, опустив взгляд. Дмитрий долго молчал. Потом сказал:
Приведи свою бабушку. Но ты остаёшься здесь. Ни шага без моего разрешения.
И тогда, впервые за много месяцев, Лиза протянула руку слабо, но уверенно и коснулась его ладони.
Он добрый, папа. Он меня не пугает.
Дмитрий посмотрел на дочь. И впервые за всё это время не увидел в её глазах ни пустоты, ни боли. Только тихий свет. Надежду.
Через час пришла бабушка. Невысокая, согбенная годами женщина, в длинной шерстяной шали и платке, завязанном простым узлом. В руках плетёная корзина. Она шла сквозь настороженные взгляды охраны спокойно, уверенно.
Матрёна Петрова? спросил Дмитрий.
Да. А вы отец девочки. Я знаю. Ваш дом был пуст, даже когда в нём жили люди. Теперь в нём пахнет травами. И надеждой.
Надежда не поддаётся анализу, сухо ответил он. Что вы ей даёте?
Сборы. Тепло. Веру. Больше ничего.
Я должен знать состав. Каждую травинку. Каплю.
Будет, кивнула она. Но запомните: есть вещи, которые нельзя объяснить. Их можно только почувствовать.
Я ничего не чувствую. Я проверяю.
Матрёна улыбнулась без насмешки, с пониманием, в котором читалась грусть.
Тогда проверяйте. Только не мешайте саду расти.
С того дня жизнь в доме Соколовых начала меняться. Не сразу, не явно как весна, пробивающаяся сквозь лёд: сначала робко, почти незаметно, потом всё сильнее.
Дмитрий превратил кухню в лабораторию. Он лично проверял каждую травинку, принесённую Иваном и Матрёной. Задавал вопросы, делал записи, измерял дозы. Для него это был эксперимент. Для Матрёны нечто большее.
Каждое утро начиналось с аромата: мята, корень валерианы, душица, ромашка. Иван приходил рано, аккуратно неся мешочек с травами и груз ответственности на плечах. В первый раз он так волновался, что чуть не уронил ступку. Но день за днём становился увереннее.
Как ты это готовишь? спросил как-то Дмитрий, наблюдая, как мальчик толчёт травы.
Сначала слушаю, серьёзно ответил Иван. Одни шумят, другие молчат. Те, что молчат, сильнее.
Это бабушка научила?
Да. Говорит, трава не обязана кричать, чтобы лечить.
Он не шутил. И Дмитрий, к своему удивлению, не усмехнулся.
Лиза постепенно оживала. Сначала физически щёки порозовели, глаза заблестели. Потом вернулись эмоции. Она попросила подушку, чтобы удобнее сидеть у окна. Однажды рассмеялась звонко, как колокольчик, когда Иван опрокинул на себя отвар. Услышав этот смех, Дмитрий опустился на пол, не в силах стоять. По его щекам катились слёзы. Он не слышал этого звука больше года.
Дом тоже ожил. Окна стали открываться чаще, пол скрипел не от пустоты, а от шагов, стены будто согрелись.
Но ничто не длится вечно.
Она вошла без стука, как всегда.
Елена.
Высокая, ухоженная, в дорогом пальто. В глазах холод. За спиной адвокат.
Что здесь творится?! её голос разрезал утро.
Лиза сидела в кресле с чашкой травяного чая. Рядом Иван собирал пазл. Матрёна мыла корни на кухне.
