Открой рюкзак сейчас! Камера тебя видит, не убежишь! Вываливай всё! слова прорезали воздух. В цехе обувного завода в Новосибирске гудок машин резко замолчал. Начальница, госпожа Романова, стояла, руки скрещены, холодный взгляд зафиксировал Марью, худую женщину с большими уставшими глазами. Вокруг пахло дублёной кожей, клеем и зимней стужей.
Марья сжала рюкзак к груди, словно ребёнка. Затем кивнула головой.
Пожалуйста прошептала она.
Камера всё видит, без подъёма голоса ответила госпожа Романова. Вываливай всё.
Пальцы Марьи дрожали, когда она отперла молнию. Вытащила упаковку с бутербродом в бумаге, пару плотных носков, листок талонов и, наконец, маленькую парочку ботиночек: кафеливая кожа, подкладка из меха, две серебряные звёздочки по бокам. Зимняя прелесть.
Для кого? спросила начальница тише.
Марья проглотила слово.
Для Златы, моей дочери. У неё разорванные кроссы, ноги замёрзнут.
Почему не просила аванс?
Нет, кому заложить. Одна. Отец её ушёл.
В цеху ктото кашлянул. Коллега шагнула вперёд, затем замерла. Госпожа Романова взяла ботиночки в руки, ощупала швы, потянула молнию. Идеальны её продукт, их труд. Только тогда она заметила: на подошве Марья карандашом написала цифру «29» размер Златы.
Я уволю тебя за кражу, понимаешь?
Марья кивнула, без слёз. Стыд не шумит.
Пожалуйста дайте хотя бы один день. Завтра ночь Святого Николая.
Не обсуждаю, резко сказала начальница. Иди домой. Я позвоню.
Марья вышла, качаясь, будто дверь оттолкнула её наружу. Цех вновь ожил.
Вечером в своём кабинете госпожа Романова снова просмотрела видеозаписи. Видела всё: как Марья несколько минут рассматривала эти ботиночки, поднимала их к свету, чтобы увидеть мех, прижала подошву к лицу на секунду, затем с дрожью запихнула их в рюкзак, будто вложив крошку надежды.
На столе, рядом с забытым чаем, лежал блокнот с заметками: «новогодние бонусы, талоны, премии». Всё цифрами. Никаких мыслей о детском холоде.
Она достала телефон, нашла в карточке сотрудника адрес Марьи и записала его на листок. Затем встала, прошла в склад, выбрала новую пару ботиночек того же размера, той же подкладки, попросила упаковщиц завязать красный бантик и ушла.
Снег начал тихо падать. Дом Марьи в старом районе имел темную холодную лестницу. Госпожа Романова поднялась на третий этаж с коробкой в руках и постучала.
Дверью открылась девочка с косичками, закрученными в две кудрявые пряди Злата. На ней тонкая пижама и разноцветные носочки.
Мама нет она в магазине за хлебом.
Тогда зайду минутку, если позволите, улыбнулась начальница.
В коридоре пахло жаром от печки, но в комнате витал запах чистой бедности и тревоги. На столе лежала старая шкатулка, наполненная нарисованными маркерами апельсинами знак для Деда Мороза, может.
Как тебя зовут?
Злата. А вас?
Я подруга мамы с работы.
Госпожа Романова поставила коробку на стол.
Злата, знаешь, кто придёт сегодня вечером?
Дед Мороз. Но в прошлом году он ошибся адресом. Зашёл к нам, но ничего не нашёл в окне. Может к соседке У той окна больше.
Дед Мороз не ошибается, сказала начальница, скомкавшись. Иногда он теряется в заботах людей. Но когда находит смелое сердце, не забывает его.
Она открыла коробку. Ботиночки засияли, будто тёплая лампа. Злата прижала их к губе.
Для меня?
Для тебя. Чтобы ноги были в тепле, а голова высоко.
Девочка погладила мех и, не раздумывая, обняла их. Это было объятие, которое дети дарят, когда признают добро.
Снова открылась дверь: Марья, губы от синего холода. Увидев начальницу, она остановилась.
Госпожа простите. Завтра принесу
Не надо ничего приносить, прошептала госпожа Романова. Эти ботиночки для Златы.
Я уйду, обещаю
Не уходи. Завтра придёшь в офис. Составим план. Аванс на зиму, часы короче, чтобы могла возить дочку в детсад, и список, кого звонить, если понадобится помощь. На заводе сделаем ящик солидарности «Хорошая подошва». Для всех, кто проходит тяжёлую зиму.
Марья кивнула, не зная, как удержаться на ногах от этих слов. Хочет сказать «спасибо», но глаза наполнились слезой.
Почему?
Потому что я не хочу управлять заводом обуви. Я хочу держать людей на ногах, а не только шить им ботинки. И сегодня я усвоила этот урок от твоей дочери.
Злата провела пальцами по меху новых ботиночек. По лестнице уже слышался сосед, хлопающий дверью, ветер шуршал у каблуков, а снег усиливал шаг. На кухне суп уже пахнул домом.
Госпожа Романова вышла в ночь с лёгким сердцем.
На следующий день в цехе рабочие нашли большую коробку с рукописной этикеткой: «Хорошая подошва для наших зим». Внутри лежали тёплые носки, перчатки, обеденные талоны, ботиночки. Девчонки переглянулись и улыбнулись.
В том цехе, где пахло кожей и клеем, чтото изменилось внутри, будто новая подкладка. И впервые за долгое время зима казалась лишь временем года, а не приговором.
Иногда между «кражей» и «криком о помощи» лежит лишь детская подошва. Если слушать, а не судить, спасёшь не только работу, но и путь человека в этом мире.
