Вадим распахнул окно и взгромоздился на подоконник. Чёрная пустота внизу одновременно манила и пугала. Жизнь — будто лесная тропка: идёшь, не зная, что за поворотом. Вадим Гордеев и представить не мог, как сначала потеряет всё, а потом неожиданно обретёт смысл снова.
Жениться он не торопился. Искал родственную душу. Когда в кафе “Берёзка” увидел Ольгу, сердце ёкнуло — вот она. Без колебаний подсел, завязал разговор. Оказалось, оба зачитываются Достоевским, обожают “Иронию судьбы” и бег на коньках на Патриарших прудах, мечтают о большой семье.
Всё сложилось, как задумали. Вот только детей не было. Оля обивала пороги клиник, ездила в Дивеево, молила Богородицу. Когда заподозрила беременность, к врачу не спешила — ждала уверенности. Лишь когда живот стал заметен, пошла в консультацию.
Диагноз ударил, как обух: не ребёнок, а опухоль. Каждый их визит в онкоцентр напоминал сцену из кошмара — бледные лица, застывшие взгляды. Вскоре Вадим узнал этот взгляд и в глазах Оли.
Он не отходил от жены. Сначала взял отпуск, потом отгулы, пока участковый врач, сжалившись, не выписала больничный. Но начальник вызвал на ковёр: “Или работаешь, или увольняешься”. Вадим написал заявление.
Дни и ночи он ухаживал за Олей. Держал её руку, когда та задыхалась, шептал молитвы, умоляя забрать их вместе.
Бесполезно. Через три месяца её не стало.
После похорон пустая квартира оглушила тишиной. Халат Ольги месяц висел на стуле — словно ждал. В прихожей стояли её угги, висела дублёнка, купленная прошлой зимой на распродаже в ГУМе. Каждый угол кричал о ней.
Вадим вжался лицом в подушку, впитавшую её запах, и зарыдал. Потом сбегал за бутылкой “Беллуги”. Утром голова раскалывалась, а боль вернулась с утроенной силой. Он вылил остатки в раковину. Хотя какая разница? Без Оли жизнь не имела смысла.
Днём ещё отвлекался, но ночи стали пыткой. В очередной бессонный вечер он распахнул окно. Что его держит? Квартира? Чёрт бы её побрал. Ни работы, ни семьи. Четвёртый этаж — не так высоко. А если останется калекой?
Звонок в дверь. На мгновение он замер, глядя вниз, затем спрыгнул и открыл. На пороге — тётя Нина с пятого этажа.
“Вижу, не спится. Зашла проведать. Откуда сквозняк? Окно открыл? Не задумал ли чего?” — её глаза сверлили его.
“Просто душно”, — буркнул он.
“Смотри, дурака не валяй. Прыгнешь — с Олей не встретишься. Самоубийц в Царствие Небесное не пускают.”
“Всё в порядке, тётя.”
Он закрыл дверь, но желание прыгать пропало. Да, он слыхал, что такой грех не отпускается.
Долго ворочался, а утром собрал вещи в рюкзак, взял фото, где они с Олей счастливые. Денег не осталось — всё ушло на лечение. Взгляд упал на халат. Вадим отвернулся и вышел. Постучал к соседке.
“Куда путь держишь?” — она окинула взглядом его рюкзак.
“К маме. Иначе сопьюсь.”
“Правильно. Надолго?”
“Не знаю. Присмотрите за квартирой.” — Он протянул ключи. — “Телефон вам известен.”
Машина ждала во дворе. Вадим сел за руль, резко рванул с места. На трассе возник безумный соблазн отпустить руль… Но ведь могут пострадать невинные люди.
Деревня встретила привычной весенней грязью. Обычно он приезжал летом, когда всё в зелени. Забыл, как тут выглядит распутица.
Дом. Палисадник. Скрип калитки. На крыльце мелькнула мать, всплеснула руками:
“Вадя! Да как же так, без предупреждения? Ты один?”
Обнял её, вдохнул родной запах пирогов и лаванды. Думал, все слёзы выплаканы, но глаза предательски затуманились.
Вечером за чаем он слушал мамины рассказы. Она осторожно вспоминала Олю, старалась утешить, потчевала грибным супом.
“Дома и стены лечат. Помнишь, как из школы прибегал…”
Её голос действовал успокаивающе. Здесь не было следов Оли, и боль притупилась.
Ночью он заметил свет у соседей.
“Мам, а кто там живёт? Разве баба Катя не умерла?”
“Леночка моя переехала. Развелась. Муж её в тюрьме — то ли за мошенничество, то ли за наркоту. С ребёнком приехала. Да ещё Сёму пригрела — мальчонка десяти лет, от пьяницы-отца сбежал. В школу не ходит, бумаг нет. Боюсь, как бы в приют не забрали.”
“Понятно”, — кивнул он.
Утром увидел её во дворе. Лена почти не изменилась, но сердце молчало. А через три дня ночью яркая вспышка за окном разбудила его.
“Пожар у соседей!” — вскрикнула мать.
Он выскочил в чём был. Толпа уже несла вёдра. Лена стояла у забора в ночнушке, прижимая к груди маленького Ваню, а Сёма жался к ней.
“Идите к нам”, — Вадим увёл их в дом.
Мать накинула на Лену свой халат, засуетилась с чаем.
“Как случилось?”
“Проснулась от дыма. Ничего не успела взять. Документы сгорели. Что теперь делать?” — Лена расплакалась, Ваня подхватил.
“Поживёте у нас. Потом переберёмся в мою квартиру. ОформА через год, когда Лена уже носила его фамилию, а Сёма впервые в жизни пошёл в школу, Вадим вдруг осознал, что жизнь, словно весенний ручей, проложила себе новое русло.
