Помню, как тогда в нашей маленькой деревушке в Тверской области я услышал тихий шёпот женщины, застывший на пороге старого избы.
Я никуда не поеду бормотала она, будто стёкла в её глазах наполнились слезой, что ещё не успела пролиться. Это мой дом, и я его не оставлю.
Мать, произнёс я, голос мой дрожал. Ты ведь понимаешь, что я не смогу за тобой ухаживать. Пойми меня.
Алексей, мой сосед, сидел неподвижно, глядя на меня. Его лицо было покрыто печалью, потому что он видел, как мать, Пелагея Петровна, страдает и тревожится. Она сидела на старом, изношенном диване в своей избе, а за окном лёгкий осенний ветер ронял желтеющие листья берёз, которые она видела с детства.
Но Алексей уже знал, что дело в инсульте. Пелагея Петровна давно болела, и я вспоминал, как несколько лет назад пришлось взять несколько месяцев отпуска, чтобы помогать ей после перелома бедра. Тогда она, хоть и храбрая, не могла сама встать с кровати.
Тогда я только начал зарабатывать неплохо, планировал этим летом отремонтировать старый дом, чтобы маме было тепло и удобно. И тут случилось то же самое инсульт, а ремонт потерял смысл, пришлось увозить её в город.
Зоя соберёт вещи, кивнул я жене. Скажи ей, если понадобится чтонибудь.
Пелагея Петровна молчала, её взгляд был прикован к окну, где ветром шуршали сухие ветви. Правая рука, сильная и подвижная, сжала левую, которая болталась безвольно.
Зоя рыскала в шкафу, постоянно спрашивая у тещи, что брать, а что оставить. Теща лишь молча смотрела в окно, будто её мысли уходили в иной мир, где нет ни старых халатов, ни разбитых очков.
Пелагея Петровна прожила шестьдесят восемь лет в этой деревушке, где почти все дома давно пустели. Всю жизнь она работала швеей в местном ателье, которое закрылось, когда людей стало слишком мало. Затем шила дома, но работы стало ещё меньше, и она посвятила себя огороду и дому, вложив в это всю душу. И представить себе нельзя было, что она бросит своё хозяйство и переедет в чужую московскую квартиру.
Лёша, она снова ничего не ест, вздохнула Зоя, придя на кухню и став тарелку с едой на стол. Я больше не могу. Сил нет
Алексей посмотрел на неё, затем на пустую тарелку и тяжело вздохнул, направившись к комнате матери.
Пелагея Петровна сидела на диване, не моргая; её серые, потускневшие глаза смотрели в пустоту. Рабочая рука лежала на другой, пытаясь оживить её.
Комната была забита тренажёрами, эспандерами, стопкой лекарств. Если бы Алексей не настоял, она бы к этому даже не прикоснулась.
Мам? спросил я.
Она не отозвалась.
Мам? повторил я.
Сынок? прошептала она, голос её был почти неслышен.
После инсульта она почти не могла говорить, слова были смазаны. Сейчас слышалось чуть лучше, но всё равно трудно было понять её.
Почему ты опять ничего не ешь? Зоя готовит, старается. Ты уже несколько дней почти ничего не принимаешь, спросил я.
Я не хочу, сынок, тихо ответила Пелагея Петровна, поворачиваясь ко мне. Не нужно меня заставлять.
Мам Что ты хочешь? Скажи
Я сел рядом, и она взяла меня за руку.
Ты знаешь, чего я хочу, Лёша. Хочу домой. Боюсь, что больше его не увижу.
Я тяжело вздохнул и покачал головой.
Ты же видишь, я каждый день работает, а Зоя постоянно в больнице бегает. Зима на улице, ехать кудато Давай хотя бы до весны подождём. сказала я, кивнув, и он улыбнулся, уходя.
Как бы ни было поздно, сынок Как бы ни было поздно, прошептала она в последний раз.
Через несколько дней в поликлинике нам сообщили, что ЭКО снова не удалось.
Извините, процедура не сработала, печально произнесла врач, снимая очки.
Зоя ахнула, закрыв лицо руками.
Как так? Вы же говорили, что после первого раза часто не получается, а вторая попытка уже должна принести результат! Сорок процентов А у нас уже третья процедура без результата! вопила она.
Я сидел молча, держал её за руку, нервничая. Тем временем Пелагея Петровна отдыхала в соседнем кабинете после массажа, и уже пришло время её забрать.
Слушайте, начала врач тихо. Я всё понимаю. Для вас беременность мечта, но вы живёте в постоянном стрессе, и организм не в состоянии
Конечно, в стрессе! Я работаю из дому, чтобы платить за дорогое ЭКО в рублях, ходить на процедуры, пить таблетки, которые разрушают тело, ухаживать за тёщей и терпеть её капризы. Она не ест, не пьёт лекарства! Я хочу ребёнка, может, тогда муж будет уделять внимание и мне! взорвалась она.
Зоя замолчала, поймав себя на лишних словах, схватила сумку и выбежала из кабинета, хлопнув дверь.
Простите, прошептал я.
Ничего, отмахнулась врач, такие истерики у меня тоже бывало. Всё в порядке.
Я вышел за ней, а она, сидя в зале ожидания, плакала, уткнувшись в ладони. Тело её дрожало от рыданий, а глаза, полные крови, смотрели на меня.
Прости меня Прости Я не хотела говорить о твоей маме. Я просто устала. Устала видеть, как человек умирает на глазах. Устала смотреть лишь одну линию на тесте и платить баснословные деньги за ещё одну процедуру. Я больше не могу
Если бы мог, помог бы вам обеим, но это не в моих силах прошептал я.
Я знаю, сквозь слёзы улыбнулась Зоя. И понимаю.
Мы сидели молча несколько минут, держась за руки, пока я не встал, поправил воротник рубашки и сказал:
Пойдём, Пелагея Петровна, наверно уже освободилась. Она не любит больницы, после них долго грустит.
Позже, когда я попросил врача, седой старичка в круглых очках, рассказать о состоянии мамы, он тихо произнёс:
У вашей мамы почти нет прогресса.
Мы отошли в сторону, чтобы она не слышала. Зоя осталась рядом.
Понимаете Когда вы пришли, я был уверен, что она может восстановиться. Вероятность после инсульта мала, но у вашей мамы не было вредных привычек, всё было в её пользу.
Но ничего не происходит, я сам это вижу, сказал я.
Мне кажется, дело в её желании. Она сдалась. В её глазах исчез огонь, искра Она словно не хочет жить
Я кивнул. Пелагея Петровна похудела на пятнадцать килограммов, перестала быть собой, сидела в одном месте и вечно смотрела в окно. Книги, телевизор, разговоры всё исчезло.
После инсульта могут возникать нарушения поведения изза поражения определённых участков мозга, добавил врач. Но у вашей мамы этого быть не должно было. На первом приёме я ничего подобного не замечал.
Думаю, дело в другом, тихо сказал я.
Через несколько дней я позвонил Зое:
Лёша, можешь отменить командировку? Пелагея Петровна совсем плохая стала, боюсь, ты не успеешь
Говорить это было тяжело. Она знала, как много значит для мужа её мать. Раньше Пелагея Петровна слушала пластинки, привезённые из деревни от отцаучителя музыки, теперь же лишь смотрела в одну точку и молча пила молоко.
Я приехал тем же вечером, засиделся у её кровати всю ночь.
Ты знаешь, чего я хочу. Ты обещал, прошептал я.
Он кивнул. На следующий день мы поехали в деревню. Пелагея Петровна отказалась ехать в больницу.
Я не хочу в больницу. Домой, сказала она.
Был март, дороги ещё не растаяли, и мы доехали к её дому. Я открыл дверь машины и помог маме сесть в коляску. Снег уже таял, оставляя землю чистой, деревья слегка склонились под лёгким ветром, а солнце уже начинало греять.
Она просидела несколько часов во дворе, наконец улыбнулась, вдохнула полной лёгкостью, смотрела в небо и плакала от радости.
Вечером она поела, потом ещё несколько часов сидела на улице перед сном, улыбка не сходила с её лица. Ночью её уже не стало она ушла с тем же счастьем в глазах, с тихой, последней улыбкой.
Мы с Зое взяли отпуск, чтобы похоронить Пелагею Петровну, собрать вещи из старого дома и решить, что с ним делать. Честно говоря, я хотел просто остаться здесь, вдохнуть деревенский, ароматный воздух, который я несколько лет не ощущал более чем двумя днями.
Перед отъездом в Москву у Зои стало плохо. Её тошнило в туалете, а когда она вернулась к мужу, в её руках был тест на беременность две полоски! Две!
Это всё она, твоя мама Это Пелагея Петровна нам помогла прошептала она сквозь слёзы.
Я поднял глаза к безоблачному голубому небу, кивнул и крепко обнял жену. Это был дар от её матери последний и самый ценный подарок.
