Мне шестьдесят. И впервые за всю жизнь я чувствую, будто меня больше нет — ни для детей, ни для внуков, ни даже для мира. Вроде живу: хожу в аптеку, покупаю хлеб, подметаю ступеньки у подъезда. Но с каждым днём пустота внутри становится всё глубже, особенно по утрам, когда не нужно спешить на работу. Когда никто не звонит просто так, чтобы спросить: «Мама, как ты?»
Я живу одна. Уже много лет. Мои дети давно взрослые, у них свои семьи, и живут они далеко: сын в Екатеринбурге, дочь во Владивостоке. Внуки подрастают, а я их почти не знаю. Не вижу, как они идут в школу, не вяжу им варежки, не рассказываю сказки перед сном. Ни разу не звали в гости. Ни разу.
Как-то спросила у дочери:
— Почему ты не хочешь, чтобы я приехала? Помогла бы с ребятишками…
Она ответила неохотно, но твёрдо:
— Мам, ну ты сама понимаешь… Мой муж тебя недолюбливает. Ты вечно лезешь со своими советами, да и говоришь слишком прямо…
Я промолчала. Мне стало горько, обидно, больно. Я не навязывалась, просто хотела быть рядом. А в ответ — «недолюбливает». Ни дети, ни внуки. Будто меня вычеркнули из их жизни. Даже бывший муж, который живёт в соседнем селе, не заходит — раз в год поздравит с праздником, будто из вежливости.
Когда вышла на пенсию, думала: теперь наконец заживу для себя. Начну вязать, буду гулять по парку, запишусь на курсы живописи, как мечтала. Но вместо радости пришла тревога.
Сначала начали мучить странные приступы: то сердце колет, то голова кружится, то вдруг накатывает страх. Ходила по врачам, сдавала анализы, делала УЗИ — всё в порядке. Один доктор развёл руками:
— Это у вас от нервов. Надо с людьми общаться, а то совсем одна.
И это было страшнее любой болезни. Потому что от одиночества нет лекарства.
Иногда иду в магазин просто чтобы услышать голос продавщицы. Иногда сижу на лавочке с книгой, будто читаю — может, кто заговорит. Но люди спешат. У всех свои дела. А я просто сижу, дышу, вспоминаю…
Что я сделала не так? Почему родные отвернулись? Я же растила их одна. Муж ушёл, когда они были маленькими. Тянула двоих, работала без выходных, варила борщи, штопала школьную форму, ночами дежурила у кровати, если болели. Не пила, не гуляла. Всё для них. А теперь — не нужна.
Может, была слишком строгой? Может, слишком много контролировала? Я ведь хотела как лучше. Чтобы выросли хорошими людьми. Не давала связываться с дурной компанией, учила ответственности. А в итоге осталась одна.
Я не жду жалости. Просто хочу понять: я плохая мать? Или это просто жизнь — у всех свои заботы, кредиты, кружки, школы… и маме уже нет места?
Говорят: «Найди мужчину. Заведи страничку в интернете». Но я не могу. Не доверяю. Столько лет одна — и теперь уже не готовая пускать в дом чужого человека. Да и больная уже, не та.
Работать — не могу. Раньше хоть коллеги спасали: поболтаешь, посмеёшься. Теперь тишина. Такая, что включаю телевизор, чтобы хоть чей-то голос слышать.
Иногда думаю: вдруг исчезну — и никто не заметит? Ни дети, ни бывший, ни соседка сверху. И становится страшно. До слёз.
Но потом встаю, ставлю чайник. Думаю: а вдруг завтра будет лучше? Вдруг кто-то вспомнит? Позвонит. Напишет. Вдруг я ещё кому-то нужна?
Пока жива надежда — жива и я.
