Он шагал по безлюдным улицам вымершего города, медленно, будто каждому шагу сопротивлялся сам воздух. Мужчина — уже не молодой, но ещё не старик — вглядывался в пустые окна домов, как будто искал в них отголоски былой жизни.
Ветер носился по переулкам, как пьяный, цеплялся за искорёженные фонарные столбы, поднимал с тротуара обрывки газет и кружил их в безумном вальсе. Фонари скрипели, качались, но стояли — упрямо, как и сам этот человек.
Он остановился у старых афиш. Выцветшие анонсы спектаклей, которых уже не было, казалось, смотрели на него с немым укором. Не знал он, зачем сюда приходил — то ли в надежде, то ли просто по привычке.
— Эх… — прошептал он в тишину.
Теперь он разговаривал только сам с собой. Голос, даже собственный, хоть как-то нарушал мёртвую тишь. Вдруг — грохот. Жестяная банка с грохотом скатилась в урну. Оттуда донёсся странный шорох. Человек нахмурился, подошёл ближе. В этот миг рядом с ним рухнул фонарный столб — ровно на то место, где он стоял мгновение назад. Упав, столб сорвал слой афиш, обнажив постер мюзикла «Коты».
Он застыл, переводя взгляд с обломков на изображение танцующих котов, пока шорох из урны снова не привлёк его внимание. Раздвинув мусор, бумаги, тряпки — он замер. На него смотрели золотистые глаза. Глаза тощего, израненного, грязного кота.
Не раздумывая, он снял куртку, расстелил её и осторожно вытащил жалкое создание наружу. Завернул, прижал к груди и почти побежал домой, забыв о привычке гулять до темноты.
За спиной в небе завыл голос дрона:
— Внимание! До последнего эвакуационного рейса осталось тридцать дней…
Но сегодня он не слушал. Все мысли были отданы коту. Сутками он выхаживал его — кормил, лечил, вычёсывал. С каждым днём кот становился красивее — пушистый, рыжий, с огненными глазами, словно крохотное солнце. Однажды человек пробормотал:
— Не по душе тебе одиночество, да?
Кот мурлыкнул в ответ, будто соглашаясь.
— А я привык, — усмехнулся мужчина.
Однажды вечером он гладил кота и вдруг спросил:
— Как же тебя назвать?
Кот лениво поднял на него взгляд.
— Жар… — прошептал человек. — Не иначе как Жар.
Так у кота появилось имя.
Когда Жар окреп, они снова вышли гулять. Город был всё тем же — пустый, безмолвный, но уже не казался таким одиноким. Вместе он ощущался иначе. И именно тогда дрон снова напомнил:
— До последнего эвакуационного корабля осталось три дня.
Пять лет назад начался исход. Земля погибала — засухи, потопы, голод. Люди переселялись на новую планету, Элион. Остались лишь те, кто не смог или не захотел улететь. Он был среди них. Не осталось ни жены, ни детей — только память. Но теперь был Жар. И с ним пришло сомнение.
В ночь перед отлётом он не спал. Кот мурлыкал ему в ухо, будто пытаясь успокоить. На рассвете мужчина решился. Вещей — минимум, кота в сумку — и они двинулись к космодрому.
Там царил хаос. Одни улетали, другие провожали. Детей забирали принудительно. Те, кто ещё верил.
На борту корабля, опустившегося с рёвом, сверкало название: «ЖАР». Человек усмехнулся — судьба.
Но на досмотре офицер преградил ему путь:
— Откройте сумку.
— Это Жар. Просто кот, — сказал он.
Офицер нахмурился:
— Животных не берём. Генофонд уже эвакуирован.
— Но… ему некуда больше идти. И мне тоже.
— Правила есть правила, — ответил офицер. — Или кот, или вы.
Человек замолчал. Жар в сумке напрягся, словно чувствуя беду. И вдруг мужчина выдохнул:
— Ладно, Жар… не срослось. Пошли домой. Спасибо, товарищ офицер.
Они смотрели, как корабль исчезает в небе. Человек, опустошённый, кормил кота куском хлеба. Вечерело. Он встал, закинул сумку на плечо. Последний взгляд на звёзды…
И вдруг — яркая точка отделилась от корабля и стремительно приближалась. Через минуту катер приземлился, и из него вышел… тот самый офицер.
— Вы! Хорошо, что не ушли! Быстро на борт! «Жар» ждёт!
— Но… правила? — прошептал человек.
— Капитан сказал: «Жар должен быть на “Жаре”». Знак свыше. А правила… иногда их надо нарушать, чтоб остаться человеком.
Катер взмыл в небо, унося их туда, где начиналась новая жизнь. Где Жар возродился — и увёл за собой того, кто уже решил умереть на погибающей Земле.
