Перед смертью свекровь открыла невестке страшную правду, которая перевернула всё…
— Оленька… Мне нужно поговорить с тобой откровенно. Чувствую — мой час близок. Ты должна знать правду. Даже если после этого возненавидишь меня, — прошептала Галина Сергеевна, сжимая руку Ольги.
Оля замерла. «Оленька»? С тех пор, как она вышла замуж за её сына, свекровь называла её разве что «бесплодной дурой», «никчёмной женой» или «разлучницей». Никогда — ласково. А теперь — нежное имя, дрожь в голосе, слёзы на глазах. Может, смерть и правда заставляет человека смотреть правде в глаза? Возможно, перед концом Галина Сергеевна наконец раскаялась.
Оля работала медсестрой в больнице, куда свекровь попала с тяжёлым инфарктом. Шансы на выздоровление были минимальны — об этом шёпотом говорили врачи. С бывшим мужем, Дмитрием, она не виделась уже несколько лет. Он, видимо, не приезжал к матери, или их встречи просто не совпали. Оля не переживала. После того как он бросил её, разбил сердце и жизнь, она не хотела даже слышать его имя.
Всё началось с беременности. Оля мечтала о ребёнке, но муж был холоден. Ворчал, что у них нет денег, что семья — это обуза, что ему придётся тянуть всё на себе. Она обещала работать из дома, не сидеть у него на шее, но он лишь отмахивался. А его мать… Галина Сергеевна смотрела на неё с презрением, намекала, что Оля «специально забеременела, чтобы привязать сына».
Когда пришло время родов, врачи вдруг решили делать кесарево — хотя никаких медицинских показаний не было. Оля пыталась дозвониться до свекрови, ведь та была заведующей роддомом. Может, вмешалась бы? Но Галина Сергеевна не ответила. После операции Оле сказали: «Ребёнок умер в утробе». Это был удар ножом. Её дочка — та, кого она уже называла Настенькой, — исчезла. В тот день Оля перестала верить в мир, справедливость и любовь.
Брак рухнул. Дмитрий обвинял её в «слабом здоровье» и «неспособности быть матерью». Его мать поддерживала его, раня Олю ещё сильнее. В итоге — развод, где виноватой объявили её. Она осталась одна, с разбитым сердцем и пустотой внутри.
И вот теперь Галина Сергеевна лежала в той же больнице, нуждаясь в уходе. Ни сына, ни его новой жены рядом не было. Видимо, старость сделала её ненужной даже собственной семье.
— Не говорите так, Галина Сергеевна! Вы обязательно поправитесь! — попыталась возразить Оля, но та лишь слабо махнула рукой.
— Нет… Всё кончено. Ты и сама это чувствуешь. Но ты — добрая женщина. Я ошиблась, когда не поддержала тебя. Когда встала на сторону сына… Ты должна знать, Оленька… Кесарево тебе сделали не просто так.
Сердце Оли замерло. Она всегда подозревала, что что-то было не так. Но услышать это сейчас…
— Твой ребёнок… она не умерла. Её подменили. Твою дочь… мою внучку… отдали на усыновление в богатую семью.
Мир закружился. В ушах зазвенело, ноги подкосились. Оля ухватилась за край кровати, чтобы не упасть. Перед ней больше не лежала больная женщина — перед ней был тот, кто украл у неё самое дорогое.
— Почему?.. — выдавила она, голос дрожал, как струна на грани разрыва.
— Дмитрий не хотел детей. Ты же знала… Он только начинал карьеру. Боялся, что ребёнок помешает. Что ты будешь требовать алименты, если он уйдёт. Что потянёшь его вниз. Он уговорил меня… Я должна была всё устроить. Сделать так, чтобы ты поверила, будто ребёнок умер. Я согласилась… ради его будущего. Хотела, чтобы он стал успешным. А теперь… перед лицом смерти… я вижу, какую вину несу. Сможешь ли ты меня простить?
— Как вы могли?! — вырвалось у Оли. Слёзы катились по щекам, но она даже не чувствовала их. — Где она? Где моя дочь? — спросила, едва выговаривая слова. Боль сжимала грудь, как тиски.
— В тумбочке… там блокнот… На первой странице — адрес… — прошептала свекровь. — Но, Оленька… он теперь очень влиятельный человек. Он не отдаст тебе девочку. Он защитит свою семью любой ценой…
— Это мы ещё посмотрим, — сквозь зубы ответила Оля.
Её руки дрожали, когда она открыла тумбочку и схватила блокнот. Вырвав лист с адресом, резко развернулась и почти выбежала из палаты.
— Оленька… прости меня… — донёсся хриплый голос сзади.
— Бог простит, — бросила она, не оглядываясь.
Она больше не могла оставаться рядом с этим человеком. С той, кто разрушила её мечту, материнство, счастье. Теперь в её голове была одна мысль — увидеть дочь.
Пять с половиной лет! Она уже такая большая… Живая… Слёзы снова навернулись, но Оля быстро их смахнула и почти побежала к кабинету начальства. Бросила пару слов о срочном деле, даже не помня, как объяснила свой уход. Дорога до указанного адреса прошла, как в тумане. И вот она стоит у ворот огромного особняка, понимая, что просто так войти и забрать ребёнка нельзя. Постепенно доходило, что для самой девочки это будет шоком. Она уже привыкла к другой жизни, к другой маме… Но хотя бы увидеть её… Хотя бы на миг…
На крыльце её встретил мужчина. Высокий, статный, но во взгляде — лёд. Из глубины двора доносился детский смех, и сердце Оли сжалось. Оно рвалось туда, к дочке…
— Вы пришли устраиваться няней? — спросил он, внимательно её разглядывая.
— Няней? — переспросила Оля, не отводя глаз от двора.
— Разве нет? — мужчина слегка нахмурился.
— Сергей? — тихо произнесла она, и он кивнул. — Я пришла не как няня… Я пришла за своей дочерью… — лицо Сергея мгновенно побледнело, напряглось, челюсти сжались. Он смотрел на неё так, будто хотел раздавить взглядом. Но Оля не отступила. — Это долгая история… Пожалуйста, выслушайте меня… — слёзы катились, но она говорила без остановки. Рассказала всё: как муж, самый дорогой человек, уговорил мать избавиться от ребёнка, как её обманули, заставив поверить, что дочь умерла.