Прежде чем исчезнуть навсегда…
Михаил вышел из дверей вокзала на перрон, слегка накренившись под тяжестью огромного спортивного рюкзака с выцветшей надписью «Adidas». Капли пота блестели на его висках, оставляя мокрые дорожки. Он осмотрел платформу. Вдоль стены тянулся ряд скамеек, занятых усталыми пассажирами и встречающими. На одной из них сидел старик в потёртом пальто и кепке. К нему Михаил и направился.
Подойдя, он сбросил ношу на скамью, достал из кармана куртки смятый носовой платок и вытер лицо. Лишь потом сел, тяжело выдохнув. Мимо пронёсся скорый поезд, не останавливаясь, оставив за собой вихрь тёплого воздуха, пахнущего мазутом и железом. Воздушная волна шевельнула короткие волосы Михаила.
Он проводил взглядом удаляющиеся вагоны, откинулся на спинку скамьи, положив ладонь на рюкзак. На перроне вновь зашумели голоса, заглушённые на мгновение грохотом состава.
— Скорый поезд номер… прибывает… Нумерация вагонов с головы… — прокричал динамик, голос скрипел и прерывался.
— Не расслышал, какой поезд? — повернулся к Михаилу старик.
Тот лишь пожал плечами. Старик кивнул, посмотрел на часы с потёртым ремешком.
— Уже третий раз объявляют, а его всё нет, — вздохнул он. — Почему на вокзалах всегда говорят так, будто рот кашей набили?
Михаил промолчал, не желая вступать в разговор.
— Уезжаете куда-то? Вещей у вас немало, — не унимался старик.
— Настоящий Шерлок Холмс, — фыркнул Михаил. — А у вас ничего нет, значит, кого-то встречаете.
— Верно, — оживился старик. — Сына жду, — добавил он с гордостью.
— А я от сына уезжаю, — сорвалось у Михаила невольно.
— Вот она, жизнь, — вздохнул старик. — Убегаете, значит. Только от себя не убежите.
Михаил нахмурился, отвернулся.
— Я вот тоже сорок лет назад сбежал. Сыну тогда одиннадцать было. Не видел его все эти годы. Волнуюсь.
Голос старика звучал спокойно, без дрожи.
— По вам не скажешь, — пробормотал Михаил.
— Волнуюсь, — повторил старик. — В моём возрасте эмоции — роскошь. От любой, даже радости, можно и кони двинуть.
— За границей он жил? — Михаил невольно ухватился за разговор, лишь бы не думать о своём.
Он даже не понял, как пустяковый упрёк жены за поздний приход перерос в ссору. Крики, обвинения, потом Люда заявила, что он ей изменяет, хотя и повода не было. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь.
Мог бы промолчать, посмеяться, но вместо этого схватил рюкзак, набросал туда вещи и хлопнул дверью. Лишь теперь, услышав про сына, он вспомнил про Димку.
Голос старика вернул его к действительности.
— Жена у меня была золотые руки. Не красавица, но всё у неё спорилось. Не думал, что способен на такую подлость — бросить её и сына.
Михаил почувствовал, что старик словно оправдывается перед ним.
— Паховую грыжу защемило. Боль адская. Лена, жена, отправила меня в больницу. Посмотрели — сразу на операционный стол.
Лежу в палате, отхожу от наркоза, и тут заходит она. В белом халате, глаза голубые, как незабудки. Ангел, да и только. И звать её — Вера.
Подошла, укол ставить. Коснулась руки — меня аж затрясло. Влюбился как мальчишка. Перед выпиской ночь не спал, думал, как остаться. Признался ей. Думал, швырнёт меня к чёрту. А она номер дала.
Двух дней не выдержал, позвонил, пока Лена на работе. Встретил Веру у больницы, гуляли, целовались. Не любовь — дурь какая-то. Уже хотел порвать, но тут она забеременела.
Пришёл домой, во всём сознался. Лена плакала, конечно. Я собрал вещи и ушёл. Только рюкзак у меня поменьше был.
Развёлся, но жениться на Вере не успел. Что-то пошло не так в родах. Она умерла. Родители обвинили меня. Да я и сам винился. Дочку они забрали, мне даже не показали.
— Жена не простила? — спросил Михаил.
— Нет. Разве такое прощают? Я на Север уехал. Думал, там и сгину. Лена даже деньги, что я присылал, обратно высылала. Потом записку кинула: «Вышла замуж».
Накопил, квартиру в Ярославле купил. Сына не искал — стыдно было. А он сам нашёл. Недавно написал, что Лена умерла…
В динамике скрежет, затем объявление о прибытии поезда. Состав действительно подошёл.
Старик встал, вытянул шею. Люди выходили из вагонов, но никто не подходил. Поезд уехал. Старик растерянно сел.
— Может, следующим приедет? — сказал Михаил.
Он так увлёкся рассказом, что забыл, зачем здесь. Очнулся, услышав объявление: его поезд на второй платформе.
— Мой, — пробормотал он.
Вдруг старик замер. К скамейке шли мужчина лет пятидесяти и полноватая женщина. Старик медленно поднялся, снял кепку, потом снова надел.
— Отец… — донеслось сквозь шум поезда.
Михаил понял, что здесь лишний. Взял рюкзак и пошёл к вагону. Проводница нетерпеливо смотрела на него.
— Едете или нет? Скоро отправление!
Он оглянулся — старика уже не было.
— Да нет… — Михаил развернулся и пошёл к выходу.
На площади таксисты наперебой зазывали пассажиров. Он сел в первую машину, назвал адрес.
— Торопитесь к семье? — спросил таксист.
— Да, — коротко бросил Михаил.
Он поднимался по лестнице, не чувствуя тяжести рюкзака. Сунул ключи обратно в карман, нажал звонок. Дверь открыл Димка.
— Пап! Мама, папа вернулся! — закричал сын, бросаясь ему на шею.
Из комнаты вышла заплаканная Люда.
— Прости… — больше Михаил не смог вымолвить ни слова.
Она прижалась к его груди.
