**Тени прошлого: история о любви и прощении**
В тихом городке Суздале, где старые берёзы шелестели над мощёными улочками, Сергей Иванович злобно подумал: «Ну вот, опять сопли распустила!»
Подъехали к дому. Жена его, Надежда, сидела в машине, с трудом опираясь на дверь. Сергей фыркнул: «Опять мне за ней прыгать — царевна несчастная!» Но она уже сама вылезала. Он дёрнул ручку так резко, что едва не сбил её с ног.
— Шагай осторожней, нерасторопная! — проворчал он, подталкивая её к подъезду.
Закинул сумки в коридор, бросил их у порога, дождался, пока Надя, прихрамывая, доплетётся до комнаты, и бросил:
— Буду поздно.
Развернулся и вышел. Завёл машину, поехал кружить по городу, чтобы хоть как-то отвлечься от злости. Позвонил другу с работы, Виктору. Тот предложил заехать — протестировать новую игру. Сергей согласился.
Разговор за пивом быстро стал откровенным. Сергей вылил душу: как угасли чувства, как заела рутина, как Надежда «пилит, словно долото по черепу». Рассказал про Катю из бухгалтерии — молодую, задорную, всегда улыбающуюся. То шутку к месту ввернёт, то плечом невзначай заденет. С ней хорошо — будто лет на десять моложешь.
Надежда
— Почему не поедем в Сочи в июле? — спросила я, когда мы ехали домой.
Сергей взорвался. Заорал, ударил кулаком по рулю, лицо перекосило. Я отвернулась к окну, слёзы потекли сами. Что я не так сказала? Просто спросила! В последнее время он стал нервным, как натянутая струна.
Подруга Ольга как-то обмолвилась: «А может, у него козни на стороне?» Рассказала про своего мужа, Дмитрия. Тот тоже изменился, когда в их жизни появилась «та самая с работы». Молодая, начала заигрывать, и Дмитрий «поплыл» — стал щеголять в модных костюмах, сыпать словами вроде «рофл» и «краш». Ольга чуть не сгорела со стыда, когда он на дне рождения их сына начал «заливать» с этими «ха-ха» и «ой, всё!». Сыну тоже неловко было.
В итоге Ольга не выдержала. Устроила разборки, собрала ему вещи и отправила «на перевоспитание» к его матери. Позвонила свёкру, пошутила: «Возвращаю подростка». Та ответила: «В приют бы сдала, такой нам не нужен». Потом Дмитрию так влетело от матери, что он моментально «поумнел», вернулся к прежнему себе. Ольге полегчало.
С Сергеем так не получится. Он другой. И я чувствую — пока никого нет. Но что-то не так.
Сергей
Сидел у Виктора, а мысли вертелись вокруг Нади. Что с ней стало? Где та весёлая девчонка, за которую я когда-то женился? Вечно ноет, да ещё и с отпуском пристала… Вспомнил Катю — её смех, как она сегодня в столовой хохотала над моими шутками.
И тут позвонила Надя. Попросила заехать за ней с работы и заодно в магазин. Всё настроение — к чёрту. Катя так обиженно посмотрела, когда я сказал, что надо идти. А Надя-то! Кто её просил волочиться на работу с больной ногой? Подвернула голеностоп, сидела бы дома! Но нет, без неё там «всё развалится».
Крутил телефон в руках, думал — позвонить Кате или нет. Набрал… И тут Виктор:
— Ты чего задумался? Кате звонишь?
Сбросил вызов, стало неловко.
— Ладно, Вить, пойду я, — пробурчал я.
— У меня тоже была такая «Катя». Звали Маргарита, — начал он. — Из-за неё семью потерял. Сын теперь только по выходным. Бывшая замужем, вроде счастлива. Я тоже был счастлив, Серёга. Но ненадолго. Перепутал счастье с глупостью. Когда понял — было поздно. Живу один, в игры утопаю. Просил прощения, а она сказала: «Простила, но с подлецом жить не буду». Встал на её место — и понял: и я бы не смог.
Виктор замолчал, а у меня внутри всё сжалось.
— Подумай, прежде чем звонить, — добавил он.
Я попрощался и ушёл. Телефон зазвонил. Думал, Надя, но нет — Катя.
— Ты звонил? — пропела она.
— Нет, случайно, — буркнул я.
— А может, заглянешь? Совсем ненадолго. Я люблю крымское вино…
Меня передёрнуло. От неё, от себя. Сбросил вызов. Она звонила снова и снова. Я сидел в машине, игнорируя. Катя оставила голосовое: обозвала слабаком, посмеялась. Я удалил её номер и заблокировал.
Вернулся домой. Сумки так и лежали у порога. Надя сидела в темноте у окна, глядя в ночь. Я сел напротив.
— Надь… — позвал я.
Она обернулась. Лицо опухшее от слёз. Сердце ёкнуло.
— Надь, надо поговорить, — начал я, запинаясь.
Говорил скомкано: оправдывался, каялся, в чём-то обвинял. Она молча слушала.
— Я поеду к маме, — тихо сказала она. — Возьму больничный. Реши, Серёжа, чего ты хочешь. Я не ультиматумы ставлю, просто… подумай.
Она уехала, а я остался один. Я её не разлюбил, это точно. Но что со мной? Может, я просто устал?
Просидел всю ночь, глядя в стену.
Надежда
Его не было четыре часа. Я думала: что с нами происходит? Так страшно разрушить то, что строилось годами. Больно. Смешно, наверное, слышать это от женщины за сорок, но… кажется, он меня больше не любит.
Может, у него кризис среднего возраста? Я вряд ли захочу ещё детей — сыну уже двадцать два, дочери девятнадцать. А он? Может, женится на молодой, стройной, будет постить с ней фото в инстаграме. А он — седой, в модном свитере — будет нянчить розовощекого младенца. Идеальная картинка.
Я вспомнила, как сын орал от колик, как лежала с дочкой в больнице. Почему у других всё как в кино? Спокойные дети, любящие мужья… А их дети, наверное, в год стихи читают, в три знаА потом мы поняли, что время лечит не только раны, но и учит ценить то, что почти потерял.
