Пирожное за чужой счёт
“Сыночек, сердце прихватывает… Давление зашкаливает. Врач прописал дорогие лекарства… Ты же не оставишь маму?”
***
В кухне пахло ванилью и свежеиспечённой сдобой Светлана только что вынула из печи яблочный пирог с корицей. Румяная корочка хрустела под ножом, а по всей избе разливался тёплый, уютный аромат, будто сама бабья лета заглянула в окошко. Светлана аккуратно раскладывала ломтики по фамильному фарфору, когда в сенях раздался резкий стук настойчивый, как метроном.
На пороге стояла свекровь Алевтина Семёновна. В дорогой шубе цвета морозного неба, с безукоризненно уложенными седыми волосами и сладкой улыбкой. В руках она держала коробку из элитной кондитерской той самой, где пирожные стоили как недельный паёк.
“Светочка, здравствуй, родная!” пропела она, раскрывая объятия. “Мимо шла решила зайти. А у вас так пахнет! Прямо как в моём детстве…”
Светлана напряглась, почувствовав знакомое сжатие в груди будто тугая пружина готова была распрямиться. Она знала: визит неспроста.
…Алевтина Семёновна начала докучать им три года назад после того как её муж, отец Дмитрия, покинул семью. Сначала всё казалось милым: воскресные обеды, душевные беседы за самоваром, помощь по хозяйству. Но постепенно её приходы участились, а просьбы стали навязчивее.
“Димочка, кровиночка, вздыхала свекровь, театрально прижимая руку к груди, сердце пошаливает. Доктор велел дорогие таблетки принимать… Ты же маме поможешь?”
Дмитрий, добрый и мягкосердечный, никогда не отказывал. Сначала суммы были скромными пятьсот, тысяча рублей. Потом выросли до пяти, десяти тысяч. Светлана пыталась вразумить мужа, но он лишь отмахивался:
“Света, ну хватит… Маме плохо, ты же видишь. Нельзя же её бросать. Это же моя мать…”
А Алевтина Семёновна меж тем то и дело “забывала” упомянуть, что лекарства уже куплены, а деньги ушли на “неотложные нужды”. То на “чудодейственные витамины”, то на “уникальное лечение”, то на “помощь старой подруге”.
Однажды Светлана случайно увидела в соцсетях фото свекрови из ресторана. На снимке та с довольной улыбкой держала бокал вина и эклер, а подпись гласила: “Вкусный четверг лучшее лекарство от хандры!”
Светлана нахмурилась накануне Алевтина Семёновна рыдала в трубку:
“Сынок, мне так плохо… Таблетки кончились, а новые заграничные, целое состояние! Я даже не знаю, где взять столько денег… Прямо руки опускаются…”
Светлана показала фото мужу. Дмитрий провёл пальцем по экрану, будто пытаясь стереть доказательство. В глазах мелькнуло сомнение, но тут же нашлось оправдание:
“Может, это старое фото? Или она просто хотела немного отвлечься… Больным тоже нужно радоваться.”
“Дим, тихо сказала Светлана, чувствуя ком в горле, она тратит твои деньги на рестораны, а мы вторую зиму с дырявым холодильником мучаемся. Ты действительно не видишь проблемы?”
Тем же вечером Алевтина Семёновна позвонила в слезах рыдания были слышны даже без громкой связи:
“Димочка, мне так одиноко… Ты даже не представляешь, как мне тяжело. А теперь и Светочка на меня ополчилась… Говорит, я деньги транжирю… А я просто хочу капельку тепла…”
Дмитрий повернулся к жене с тёмным лицом.
“Ну что ты опять к маме пристаёшь? рявкнул он, бросая телефон на лавку. Она еле держится, а ты её добиваешь!”
Светлану обожгло внутри горячая волна гнева поднялась от самого сердца.
“Я не пристаю! Я хочу, чтобы ты прозрел. Она тобой манипулирует! Играет на твоих чувствах…”
“Да ты просто жмотка! выкрикнул Дмитрий, и слова повисли в воздухе, как гарь. Маме денег жалко? Она же плоть от плоти моей!”
Светлана молча ушла в горницу, притворив дверь. За окном застучал дождь, словно вторя её смятению…
…На следующий день Алевтина Семёновна явилась “мириться”. Принесла цветы пышные гладиолусы в золотой обёртке, извинялась за “нервы”, но в глазах её читался холодный расчёт, прикрытый маской раскаяния.
“Светуша, я понимаю, ты переживаешь за бюджет, слащаво промолвила она, помешивая чай. Движения её были плавными, почти завораживающими. Но ведь старших нужно уважать. Я же не прошу многого… Чуть-чуть поддержки.”
Светлана сжала чашку так, что пальцы побелели. Аромат липового цвета, обычно успокаивающий, теперь казался приторным.
“Алевтина Семёновна, а вы не думали, что нам тоже тяжело? Что нам нужны деньги на жизнь? На ремонт, на отдых, на детей…”
Свекровь всплеснула руками, и браслеты звякнули, как бубенцы.
“Ох, милая, ты молодая… Не понимаешь, как быстро старость приходит. Вчера чуть не грохнулась… Врач сказал, срочно нужно лечение, а оно золотое… И анализы… И массажи… Всё требует вложений…”
Светлана хотела ответить, но зазвонил телефон.
“Мама, ты где? в голосе Дмитрия слышалась тревога. Я волнуюсь.”
“Сыночек, я у вас, заворковала Алевтина Семёновна, и голос её сразу стал шёлковым. Мы тут со Светочкой чаёвничаем, беседуем… Всё хорошо, не переживай.”
Светлана вышла на крыльцо. Холодный ветер ударил в лицо, но это было лучше, чем удушливый запах духов и фальшивых улыбок. Она смотрела на город огни, машины, люди, спешащие по своим делам. Казалось, у всех есть своя правда, а её жизнь превратилась в лабиринт лжи.
…Через неделю Светлана решилась на отчаянный шаг. Она собрала все чеки, скриншоты и фотографии, накопившиеся за месяцы, и устроила семейный совет. Стол в горнице превратился в поле битвы: бумаги лежали ровными стопками, как карты в пасьянсе.
“Дима, посмотри, твёр
