Письмо, которое не нашло адресата
1 декабря.
Вчерашний вечер прошёл у меня как обычно. Мама Лидия Семёновна уже старенькая, одинокая после того, как дед умер, живёт одна в нашей хрущёвке в Туле, что на улице Льва Толстого. Я заехал к ней вечером после работы. Привёз продукты: черный хлеб, молоко, немного сметаны и пачку сахара. Вечером у неё всегда тусклый свет, лампочка под потолком моргает никак руки не доходят поменять. Мама сидела на табурете возле окна, глядела во двор, где снег уже примялся под ногами соседей и изгородки то тут, то там скрывались под настом. Мимо проходила собака наверное, Барсик Галины Васильевны. Удивительно, как всё это не меняется годами.
В квартире тихо, как в музее: старые часы на стене отстукивают секунды, телефон лежит на подоконнике, треснутая защитная плёнка «вот, сынок, ещё работает». Иногда в телефон «пикает» семейный чат, но вчера ни одной весточки ни от сестры, ни от зятя, ни от племянников.
Мама сварила вареники, как говорит, «на всякий случай, вдруг кто из своих зайдёт». Стоят они, остывшие, в миске под тарелкой ещё с обеда. Она мне потом призналась: «Съесть можно, только радости уж никакой». Заварила крепкий чай, сама села у кухни, вздохнула тяжело точно груз свалился с плеч.
Что она там думает, я догадываюсь. Вроде бы и все живы, свои дела, крыша над головой, пенсия идёт, а всё равно, тоска какая-то. Её не отпускают мысли о наших делах. Сестра постоянно жалуется, что с мужем трудно не ладится всё, нервы, заботы. Зять в своём духе: «Чего она жалуется? Всегда ей не так!» С племянницей Галькой тоже не просто раньше болтала без умолку, про школу рассказывала, сейчас одно слово, как от стенки горох. Возраст, видимо. А мама переживает, всё копается: «Наверное, я сама что-то не так раньше делала, не так научила»
Я пил чай, видел, как она морщится, обжигая губы, и вдруг вспомнил, как когда-то Галька писала письмо Деду Морозу: криво, с ошибками, но старательно. Просила конструктор и «чтобы родители не ругались». Голос у мамы тогда был добрый: «Не переживай, доченька, Дед Мороз услышит». А теперь стыдно были слова, а волшебства не случилось, всё по-прежнему.
Потом мама притихла, молча пошла к старому письменному столу, села, переложила карандаши ближе к ручке, взяла блокнот в клетку, долго на чистый лист смотрела. Я спросил: «О чём думаешь?» Только махнула рукой мол, да так, ничего. Но вижу, что думает написать письмо. Пожал плечами, ушёл мыть посуду.
Сегодня утром она сказала, что сходила на почту: заплатила за коммуналку, хотела письмо Деду Морозу в специальный ящик бросить на главпочтамте в центре города такие ставят к Новому году а он уже пустой, коробку даже убрали. Смех один, говорит, старуха с ума сошла письмо Деду Морозу. Ладно, подумала, послание при себе оставила, сложила и бросила в карман сумки.
Прошло несколько дней. В воскресенье зашёл к маме попить чаю с Галькой она ж к бабушке часто бегает, чуткая, хоть уже взрослая. Мама варит суп, хлопочет, глаза тёплые, но видно, что устала. Поели, посмеялись, Галька спросила: «Бабушка, дай книжку про войны, учительница требует доклад». Мама обрадовалась стала копаться на полке, нашла старые мемуары, чуть не расплакалась от гордости, что пригодились.
Когда уходили, Галька быстрым движением сунула руку в мамину сумку что-то там искала, не знаю что, но потом шепнула мне, что нашла письмо. Не стала открывать, но слова «Дорогой Дед Мороз» помнит. Я покивал: каждому своё.
А вечером Галька села дома, развернула письмо (нашла, понятно, украдкой) и прочитала. Про мир в семье, чтобы дочь с зятем не разругивались, чтобы сама не чувствовала себя чужой, чтобы общались, как раньше Всё это прочувствовала, до слёз. Потом пришла ко мне, говорит: «Папа, а может, придумаем чего?» Я только пожал плечами что тут скажешь, жизнь у всех такая. Но заметил: в глазах у дочки появилось что-то, будто важный урок выучила.
Дальше всё пошло как-то по-другому. Через неделю Галя предложила матери: «Давай у бабушки все вместе встретимся. Не по празднику, а так, по-простому». Жена сначала удивилась: полно дел, а потом согласилась. Собрались. Я, жена, Гала, сестра с её семьёй, мама варит пельмени, смеётся.
Были, конечно, и неловкость, и обиды всплыли, но когда сидишь за одним столом, картошку режешь, разговор сам собой клеится. Нашёлся и повод просто хочется быть рядом. Мы посидели часа два, поговорили, вспомнили былое. Галя помогала на кухне, шутила с мамой, было тепло, по-доброму.
Уходя, я заметил, что в глазах у мамы появилось сияние какое-то тихое, домашнее. Она нам вслед помахала, потом долго стояла у окна, глядела, как мы идём во двор ночь, снег идёт, фонари жёлтые, воздух родной.
А я думал всё о том письме. Оно ведь не чудо сделало, не развело все конфликты. Но, может, кто-то из нас в тот вечер тоже мысленно написал своё не взаправду, а для себя. Понял: близкие нужны не только для галочки в семейном чате для души, для тепла.
Сегодня записал здесь себе на память: главное помнить, что родные рядом не по привычке, а по зову сердца. Иногда для того, чтобы стать ближе, нужно сделать не подарок, не сюрприз, а просто услышать просьбу, сказанную тихо, даже если она написана Деду Морозу на старом листке в клетку.
Вот и весь урок.
