Мои сыновья пять лет не удостаивали меня своими визитами, но стоило им прознать, что я собираюсь переписать квартиру на племянницу — как тут же примчались.
У меня двое сыновей, трое внуков, две снохи… а живу я, будто безродная. Годами я верила, что воспитала опору себе на старости лет. Но судьба распорядилась иначе. С тех пор, как не стало моего супруга, минуло пять лет — и за все это время никто из них не переступил порога моего дома. Ни единого звонка, ни строчки, ни тени заботы. А потом я обмолвилась вслух, что квартиру отдам племяннице. И словно по волшебству — они явились.
Я родила двоих мальчишек и была уверена — сыновья крепче держатся за материнский подол. Грела себя мыслью, что на склоне лет не останусь одинокой. Мы с мужем не жалели сил — растили их в ласке, дали образование, помогли устроиться в жизни. Пока отец был жив — хоть изредка заглядывали. Но как только предали его земле — будто и мне самой наступил конец.
Они живут в том же городе, до меня — рукой подать. Оба семейные, у каждого свой дом. У меня есть внуки, но внучку я в глаза не видала. После того как упала, хожу с трудом, а дозвониться до них — все заняты, отмахиваются, сулят перезвонить, да так и пропадают. Я уже привыкла — их слова ветром уносит.
Когда соседи сверху затопили меня, позвонила старшему — трубку не взял. Младший пообещал зайти, да так и не собрался. А ведь надо-то было всего лишь defeки на потолке подмазать. Пришлось постороннего человека нанимать. Не деньги жаль — а того, что родные кровиночки часа для матери выкроить не могут.
Когда сломалась морозилка, опять к ним обратилась. Просила — сходите со мной в магазин, боюсь, меня обдурят. В ответ: «Мама, не переживай, продавцы подскажут». В итоге поехала с братом и его дочкой — моей племянницей Дашей.
А потом грянула пандемия. Тут-то они и вспомнили, что у них мать есть. Стали звонить раз в месяц, учить: «Никуда не ходи», «Еду заказывай на дом», «Береги себя». Только вот я в этих делах не смыслю. Всё мне растолковала племянница. Она же и лекарства приносила, и сидела у постели, когда лихоманка свалила. Каждый вечер звонила: «Тётя Галина, как самочувствие?» Мы с ней стали ближе, чем я когда-то была с родными детьми.
Праздники теперь провожу у брата с его семьёй. Внучка Даши зовёт меня бабулей. И однажды я осознала: пусть у меня и есть сыновья, но настоящей родной душой стала племянница. Она ничего не просит. Просто рядом. По-человечески.
Вот и решила — раз сыновья забыли, что у них мать есть, пусть жильё достанется тому, кто в трудную минуту не отвернулся. Оформила завещание на Дашу. Она об этом и не догадывалась. Мне просто хотелось отблагодарить по-честному.
Но, видно, кто-то из родни проболтался. Потому что в тот же день старший сын набрал. Голос — натянутый, слова — как ножом. Спрашивает, правда ли насчёт квартиры. Когда я подтвердила, закричал: «Ты что, рехнулась?! Это же фамильное гнездо!» Я трубку положила.
А к вечеру — звонок в дверь. Оба сына. С тортом. С внучкой. Такие ласковые, улыбаются. А потом понеслось: «Ты не имеешь права», «Она тебя на улицу выставит», «Мы кровные», «А ты чужой отдаёшь». Я молча выслушала. А потом сказала: «Спасибо за участие. Но я уже всё решила.»
Ушли, хлопнув дверью. Пригрозили, что если бумаги подпишу — помощи больше не жди, и внуков не увидишь. Да только, родные мои, я уже давно от вас ничего, кроме холода, не вижу. Пришли спустя пять лет — и то, когда почуяли урон. Не для меня — для квартиры.
Не жалею. Если Даша, не дай Бог, окажется неблагодарной — значит, такова доля. Но я в это не верю. Она — душа нараспашку. А вы… теперь живите с тем, что на совести осталось. Если она у вас ещё есть.
