Яблоки судьбы: возвращение домой
Татьяна Ивановна стояла у себя в саду в деревне Глухово, глядя на яблони, склонившиеся под тяжестью плодов. Такого урожая не помнили даже старейшие жители. Яблоки — алые, золотые, с янтарными боками — сочно шлёпались на землю, наполняя воздух пряным духом. Собирать их она даже не пыталась — кому есть?
В Глухове и правда остались лишь старухи да пара дедов. Молодёжь укатила в Питер или Москву, а зимой огни в окнах загорались всего в трёх-четырёх избах.
— О чём задумалась, Ивановна? — раздалось за спиной. — Передумала уезжать?
Александра, соседка, притащила корзину за яблоками.
— Это ты, Шура? — вздохнула Татьяна. — Бери, бери, хоть козе твоей сгодятся. Забирай, сколько унесёшь… Передумать? Хотела бы, да сын уже покупателей нашёл, задаток взял.
— Жалко тебя терять, — помотала головой Александра. — Кто тут теперь поселится? Неизвестно, какие люди будут. Да и жить вряд ли станут, наездами только.
Она примолкла и стала сгребать яблоки в корзину. Татьяна, глядя на неё, проговорила тихо:
— Урожай-то какой… Лет тридцать таких не видела. Только собралась уезжать, а сад, земля моя, будто за подол цепляются… Господи, как же муторно было решаться. И до сих пор не пойму — зачем?
— Сыну так сподручнее, — отозвалась Александра. — Не надо по деревням мотаться, всё под рукой: и поликлиника, и супермаркет. И пахать не надо — ни картошку копать, ни дрова рубить.
— Верно, — согласилась Татьяна, но голос задрожал. — Только душа-то здесь останется. Умом понимаю, а сердце не верит. Шур, оставляю на тебя кота Ваську и пса Полкана. Присмотри, пока не разберусь. Ваську, может, в город заберу, а Полкан старый, ему в многоэтажке тюрьма. Вот беда…
— Не кручинься, Таня, — кивнула Александра. — Завтра Полкана к себе заберу, а Васька сам прибьётся — у нас с ним договор. Ты только на автобус не опоздай. Авось, ещё свидимся. Вдруг вернёшься… А в гости обещала наведываться, помни.
— Да, да… — пробормотала Татьяна. — Чемодан собрала, остальное сын на выходных заберёт.
Она обошла избу, замерла у печи в горнице. Слёзы наворачивались, но время поджимало. Татьяна вышла на дорогу и присела на рассохшийся пень у канавы.
Вскоре подкатил ржавый автобус, скрипя и урча. Поздоровавшись с водителем Фёдором, она устроилась у окошка. Пассажиром была одна — Глухово стояло в конце маршрута.
Дорога, как водится, была разбитой. После ливней ямы превратились в лужи, и автобус плелся как черепаха. На очередной колдобине раздался глухой хруст, и машина замерла. Водитель, буркнув непечатное, вылез наружу.
— Что случилось? — крикнула Татьяна, высунувшись в окно.
Фёдор, присев у переднего колеса, развёл руками:
— Дела хреновые, вызывать помощь надо, а то ночевать тут будем.
Он принялся звонить, а Татьяна, к собственному удивлению, почувствовала облегчение. Вылезла из автобуса и сказала:
— Мы ж недалеко уехали — я назад пешком. Если помощь не приедет, иди ночевать в деревню. Темнеет.
— Час-полтора — будут, — ответил Фёдор. — Может, подождёшь? Хотя чинить-то всё равно долго.
— Не буду ждать, — отрезала Татьяна. — До дома-то два шага, дойду.
— А слабо? — усомнился Фёдор.
— Ещё как! — рассмеялась она. — Не такие дороги топтала — то за клюквой, то в Заозёрье за хлебом.
Татьяна бодро зашагала обратно в Глухово. Чемодан в руке казался пушинкой, а сердце распирало от лёгкости. Александра, выкатывая тачку с яблоками, заметила её на дороге.
— Ну ты даёшь! — ахнула она. — Как понимать?
— А так, что дом меня не пустил, — засмеялась Татьяна. — Сейчас сыну позвоню, чтоб не ждал. Автобус сломался за околицей, колесо что-то. Знаешь наши дороги.
— Ну и ладно! — обрадовалась Александра. — Пошли ко мне ужинать. У тебя ведь пусто, а у меня щи на плите. Поболтаем.
Полкан, завидев хозяйку, радостно завилял хвостом. Васька юркнул в сени, прямиком к своей миске.
Татьяна поставила чемодан и громко объявила:
— Господи, прости меня дуру! Что за блажь в голову стукнула? Никуда не еду, и всё.
Васька мяукнул в ответ.
— Ты за Бога теперь говоришь, Васька? — улыбнулась Татьяна. — Или моё решение одобряешь?
Кот потёрся о её валенки и запрыгнул на лавку.
— Погоди, мне Витьке позвонить надо, а то забеспокоится, — сказала Татьяна, набирая номер сына.
— Вить, слушай, автобус сломался… Да, прямо за околицей. Не судьба, видать, мне ехать. Я уже дома. Не жди, не приеду. Нет, не вру, колесо отвалилось. Ехала одна. И знаешь, я остаюсь. Прости, сынок. Откажи покупателям, извинись за меня.
— Мам, ты точно решила? — спросил Виктор. — Я как раз хотел сказать — покупатели вчера отказались. Представляешь? И задаток не забрали, оставили пять тысяч как компенсацию.
— Вот и славно! — рассмеялась Татьяна. — Значит, не продавать мне дом. Теперь-то я точно знаю.
— Ладно, потом разберёмся, — вздохнул Виктор.
— А чего разбираться? Где родился, там и сгодился, — отрезала Татьяна. — Прости, сынок.
— Ну что с тобой поделаешь, — усмехнулся Виктор. — На эти деньги дров на три зимы купим. Завтра закажу.
— Вот и хорошо! — обрадовалась Татьяна. — Жду тебя с дровами. Пойду Шуру обрадую, что остаюсь.
Александра и её муж Михаил стряпали ужин. Услыхав новости, обрадоваА когда накрыли стол и подняли стопки с домашней смородиновой наливкой, за окном вдруг повалил первый снег — крупный, пушистый, будто сама судьба махнула белым платком в знак того, что всё решилось правильно.
