Когда вспоминаешь о прошлом, порой понимаешь, как несправедлива бывает жизнь. История, которую я расскажу, не моя, но после неё я не могла уснуть много ночей.
Меня зовут Татьяна, и выросла я в большой семье, где нас было семь душ: отец, мать и пять дочерей. Я — самая младшая. И с самого детства меня мучил один вопрос — кого же мать любит больше?
Я приставала к ней, спрашивая об этом каждый раз, когда мы оставались наедине. Но мать никогда не делала различий между нами. «Люблю всех одинаково, — отвечала она. — Вы мои дети, и любовь у меня одна — материнская». Тогда мне казалось, что она просто уходит от ответа. Но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что она была права. Благодаря её мудрости мы, сёстры, выросли дружными, всегда готовыми поддержать друг друга.
А я сама — мать лишь одного ребёнка, и потому до недавнего времени не задумывалась, каково это — растить нескольких детей. Но однажды я познакомилась с женщиной, чей рассказ заставил меня усомниться в простых истинах.
Её звали Алевтина, и мы работали вместе в одном отделе. Быстро нашли общий язык, делились историями за обедом. Я любила слушать её — так я училась видеть не только чужие судьбы, но и свои собственные страхи.
Алевтина часто рассказывала о дочери: как та учится, помогает по хозяйству, добивается успехов. Показывала фотографии, гордилась каждой мелочью. Я улыбалась, думая: «Какая внимательная мать».
Но однажды она упомянула подарок, который получила от… сына. Я удивилась: «Сына? Ты же никогда не говорила, что у тебя есть ещё ребёнок». Алевтина смущённо усмехнулась и после долгой паузы начала рассказ.
Её сын родился первым. Она была тогда молодой, полной надежд, мечтала стать идеальной матерью. Заботилась, кормила, укладывала спать… но со временем ловила себя на мысли, что делает всё без души. Ни тепла, ни радости — только долг.
«Не могу объяснить, — сказала она тихо. — Он был хорошим мальчиком: послушным, умным. Но сердце молчало. Я ждала, что любовь придёт… Но её не было».
Потом родилась дочь, и всё перевернулось. С первой же секунды Алевтина ощутила ту самую любовь, которой так не хватало с сыном. Она баловала, обнимала дочь, а сын… оставался в тени. Не била его, не кричала, но и не ласкала, не говорила нежных слов. Он был рядом, но словно чужой.
С годами вина лишь росла. Она искала оправдания: усталость, депрессия, неготовность. Но правда была простой: она не полюбила. А когда поняла, что дочери отдала всю любовь, стало ещё больнее — ведь сыну она могла дать лишь долг.
«Иногда я представляю, — шёпотом произнесла Алевтина, — как он, маленький, смотрит, как я целую сестру, глажу её по голове. А ему — ничего. И он это запомнил. В его глазах был тот же вопрос, который я когда-то задавала матери: „Кого ты любишь больше?“ И я не могла ему солгать, потому что он знал ответ…»
Сейчас её сын — взрослый мужчина, успешный, самостоятельный. Он помогает матери, уважает её. Но между ними — стена. Они общаются, но близости нет, будто играют роли.
Я слушала её, не находя слов. Не осуждала. Но сердце сжималось. Неужели такое возможно? Не любить собственного ребёнка? Чувствовать тепло к одному и пустоту к другому?
Может, это и есть самое страшное — не ненавидеть, не обижать… а просто не любить?
С тех пор я иначе смотрю на людей вокруг. Кто знает, сколько женщин молча страдает, каждую ночь корит себя за то, что не смогла дать любовь тому, кто больше всего в ней нуждался…
