Я никогда не испытывал любви к своей супруге и не раз говорил ей об этом прямо. Виновата не она — жили мы вполне сносно.
Меня зовут Алексей Морозов, живу в Выборге, где Ленинградская область хранит память о войне в своих кирпичных стенах и тихих дворах. Я не любил жену, Татьяну, и бросал ей это в лицо, словно оправдывая собственную пустоту. Она не заслуживала — ни сцен, ни упрёков, оставаясь тихой, как снег за окном. Но душа моя была пуста, будто промёрзшее поле после оттепели. Любви не было — и эта пустота разъедала меня изнутри.
Каждое утро начиналось с мысли: сбежать. Мечтал о женщине, что растопит лёд в груди. Но судьба подкинула испытание, перевернув всё так, что до сих пор не могу собрать осколки. С Таней было спокойно, как в бабушкиной избе. Дом она вела безупречно, выглядела так, что соседи шептались: «Где Морозов такую откопал?» А я — обычный слесарь с завода, ничем не примечательный. Чем заслужил её преданность? Она любила так, будто я был ей целой вселенной. Непостижимо.
Её любовь давила, как тяжёлый тулуп. Хуже того — боялся, что если уйду, её заберёт другой. Удачливый, статный, тот, кто разглядит то, мимо чего я проходил слепцом. Когда представлял её с кем-то, кровь стучала в висках. Моя — даже без любви. Чувство собственности оказалось сильнее разума. Но можно ли жить с тем, к кому душа немеет? Думал — смогу. Ошибся.
«Завтра скажу», — решил перед сном. Утром, глотая чай, выдавил: «Таня, присядь. Надо поговорить». «Что случилось, Лёш?» — голос её, как всегда, ровный. «Представь: разводимся. Я уезжаю…» Она рассмеялась: «Шутишь? Или новую пьесу репетируешь?» «Серьёзно», — перебил я. «Ну, представила. И что?» — брови её дрогнули. «Скажи честно — другого найдёшь?» Она замерла. «Алексей, ты заболел?» — в глазах мелькнул страх. «Не люблю тебя. Никогда не любил», — выдохнул я, словно нож вонзил.
Татьяна побледнела. «Это… шутка?» «Хочу уйти, но мысль, что ты будешь с кем-то…» Голос сорвался. Она долго молчала, потом тихо произнесла: «Лучше тебя не встречу. Уходи — останусь одна». «Обещаешь?» — спросил я, цепляясь за соломинку. «Обещаю», — кивнула она. «Но куда мне?» — растерялся я вдруг. «Разве нет вариантов?» — удивилась она. «Мы же всегда вместе… Придётся остаться», — пробормотал, чувствуя, как пол уходит из-под ног. «Не беспокойся, — улыбнулась Таня. — После развода разменяем квартиру». «Почему помогаешь?» — спросил я, ошарашенный. «Люблю. Разлюбишь — отпустишь», — ответила она, будто цитируя поговорку.
Прошли месяцы. Бумаги подписаны. Потом узнал — солгала. Встречает бывшего одноклассника — крепкого, с ясным взглядом. Квартиру бабушкину оставила себе. Я остался в комнатке на окраине, где тишина звенит громче метели. Её «останусь одной» оказалось ложью. Холодной, точной.
Друзья ворчат: «Сам виноват, Морозов. Зачем будил лихо?» Правы. Не любил, но цеплялся, как за привычную вещь. А она ушла, оставив меня в пустоте, которой так боялся. Может, это расплата — за эгоизм, за ледяное сердце. Теперь сижу у окна, слушая, как воет ветер в трубах, и думаю: кто из нас глупее? Она, солгавшая? Или я, поверивший в свою непогрешимость?
