В тихом городке под Казанью, где старинные деревянные дома стоят в тени берёзовых аллей, моя жизнь в один момент перевернулась из-за сыновней просьбы, которая сломала мне сердце. Я, Галина Васильевна, всегда готова была отдать последнее своему младшему, Артёму, но его слова в тот день поставили меня перед выбором, расколовшим нашу семью.
Я была против его ранней женитьбы. Не из-за невесты — Наденька была славной девушкой, — просто в двадцать шесть лет он лишь начал вставать на ноги. Только устроился на хорошую должность, а уже горячо уверял, что сможет кормить семью. Артём всегда был нетерпелив — его порывистая натура брала верх. Полгода назад они с Надей расписались и сняли квартиру в центре. Но быстро столкнулись с правдой жизни: аренда пожирала львиную долю их зарплат.
Молодые решили копить на своё жильё. Мечтали собрать на первый взнос по ипотеке — дело хорошее, да непростое. И вот однажды сын пришёл с разговором, от которого у меня внутри всё сжалось.
— Мам, мы с Надей придумали, как быстрее накопить, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Переезжай, пожалуйста, на нашу дачу в Сосновке. А мы пока поживём в твоей квартире. Сэкономим на съёме и скорее соберём нужную сумму.
Я онемела. Дача в Сосновке — старый домишко на отшибе, без нормального отопления, с печкой да колонкой во дворе. Артём продолжал, будто не видел моего потрясения:
— Там всё есть, мам! И вода подведена, и туалет. Ну подумай! Мы же не навсегда. Как только накопим — ты вернёшься!
Его слова резали, как нож. Я смотрела на сына, которого растила одна, во всём себе отказывая, чтобы у него было всё лучшее, и не верила, что он просит меня променять свой дом на холодный сарайчик ради его мечты. Решение созрело мгновенно, но я взяла паузу, чтобы остыть.
Я знала Артёма. Если они с Надей въедут в мою квартиру — их запал копить исчезнет. Зачем стараться, если можно жить в готовом жилье? Сын быстро привыкал к удобствам. Лишь бы не напрягаться. Осядет у меня — и дача так и останется моим пристанищем, а они и не вспомнят про ипотеку.
Да и я не готова была крутить свою жизнь. Ещё работаю, а из Сосновки до города — два часа езды. Дача — место для шашлыков, не для жизни. Зимой там хоть волки вой. Почему я должна мёрзнуть, чтобы сын не учился добиваться своего? Это не помощь, а медвежья услуга.
На следующий день я позвала их и твёрдо сказала:
— На дачу я не поеду. Точка. Но помогу деньгами — чтобы вы могли снимать и копить дальше.
Артём побледнел. Его глаза, всегда такие добрые, стали холодными. Надя смотрела в пол.
— Тебе лишь бы себя не обидеть, — бросил он. — Мы на время просим, а ты даже помочь не хочешь!
— Помочь? — голос мой дрогнул. — Я всю жизнь тебе помогала, Артём. А теперь ты хочешь, чтобы я бросила свой дом ради твоих планов? Не по-хорошему это.
Они ушли, хлопнув дверью. С той поры между нами — лёд. Звонят редко, а если я наберу — отвечают сквозь зубы, как чужой. Сердце ноет — потеряла сына, которого так любила. Но я знаю: была права.
Не могла позволить ему расслабиться в моей квартире, забыв о своей цели. И не готова была страдать, лишь бы ему было легко. Моя жизнь тоже чего-то стоит. Артём сейчас в обиде, но, может, со временем поймёт: мой отказ — не эгоизм, а урок. Пусть учится стоять на своих ногах. А я жду, надеясь, что рана затянется.
