**30 мая.**
“Сын не приехал, опять из-за невестки,” — вздыхает Валентина Сергеевна, пряча дрожь в голосе. — Мы с Николаем Петровичем уже перестали удивляться. Обещает, молчит, потом — ничего.
— В чём причина на этот раз? — спрашиваю. — Опять Марина запретила? Вы же с ней и раньше не ладили…
— Может, и запретила. Хотя Вова ни разу прямо не сказал, что она его не пускает. Но раньше-то приезжал чаще! А теперь — хоть вой, хоть плачь. Нашла, чем привязать. Теперь крышу чинить будем с мужиками со стороны — сыну, видите ли, день вырваться нельзя, — сжимает кулаки Валентина.
Речь о её сорокалетнем Владиславе. Уехал из села лет десять назад, устроился в Твери слесарем. Раньше сам всё чинил, теперь только бригадой руководит. Женился там, квартиру купил. Всё сам. Марину встретил поздно — оба уже за тридцать были.
— До него у неё серьёзного никого не было, — продолжает мать. — И неспроста. Характер — хоть святых выноси. Мы с ней сразу друг другу не понравились. Я старалась, но она… будто изначально решила, что я — лишняя.
— Разок слышала её по телефону, — вставляет соседка Агафья. — Даже “здравствуйте” сквозь зубы цедит. Не пойму, чем сына твоего приворожила.
Марина с родителями Владислава не общается. Раз в год, если позволит, он может к ним заглянуть. И то — один. В этом году обещал весной приехать — крышу поправить. Билеты купил. Но невестка, как выяснилось, планы изменила.
— Беременна, — скрипит Валентина. — Теперь, понимаешь, одну оставлять нельзя. Хотя женщина взрослая, фельдшер, чего ей бояться? Две недели ему мозг выедала. Сперва сопротивлялся, потом сдался…
— И что, вожжа ему в зубы? — хмурится Николай Петрович. — Её что, под ручку на работу водит? Родители рядом — пусть помогают. Почему он ради неё от всего отказывается?
— Именно! — кивает Валентина. — Уверена: её мать тут как тут. “Не отпускай, а то вернётся — и развод запишет”. Её младшая, между прочим, так и осталась с ребёнком одна. Теперь у родителей ютится.
— Но Влад — не такой, — пытаюсь вступиться я. — Он же ответственный. Почему бы им вместе не приехать?
— Брось! — машет рукой Валентина. — Марина с ним ни за что не поедет. Николай раз ей позвонил — так она истерику закатила, что он мне велел сыну больше не звонить. Бесполезно.
— Что она ему сказала-то?
— Что мы всё от него хотим. Что от семьи отрываем. Что ей сил с нами бороться нет. Что отпуск он должен с женой проводить, а не “стариков ублажать”. И что наш дом ей даром не нужен — сами в нём и помирайте.
— Наглость! А сын?
— Говорит, не виноват. Конфликтов не хочет, бережёт её нервы. Всё понимаю. Но где справедливость? Мы его подняли, всё для него. А теперь он день не может выкроить?
Николай Петровича не сдержался. Сказал сыну, чтобы больше не мучился — сами справятся. Пусть сидит с женой, если родители для него — пустое место.
— Только ведь он не понимает, — шепчет Валентина. — Жён — десятки. А родители — одни. И время их — не резиновое.
**Вывод:** Жениться — не в воду глядеть. Но если сын забывает, кто его растил — это не семья, а кабала.
