— Как это не можете?! Это же ваша мать! Вы рыдали у неё в палате, а теперь хоронить не хотите?! — Галина аж перехватило дыхание от возмущения.
— Галина Степановна, пациентка из четвёртой палаты сообщила, что Козлова скончалась.
Галина отложила ручку, встала из-за стола, поправила медсестринскую шапочку перед зеркалом в шкафу и вышла из ординаторской.
Дверь в четвёртую палату была приоткрыта. Галина неслышно вошла. У кровати Ольги Петровны Козловой стоял сгорбленный мужчина. Он что-то шептал и тяжело вздыхал. Галина подошла и сразу поняла — Ольга Петровна действительно умерла: глаза закрыты, рот слегка приоткрыт.
Взгляд скользнул по соседним койкам. Одна пустовала, а на второй лежала пожилая женщина, которая тут же поманила Галину, словно только и ждала этого момента.
— Уже минут десять так стоит, — прошептала она, округляя глаза для важности. — Вздыхает, прощения просит. Не велел никого звать, сказал — проститься хочет.
Галина подошла к постели.
— Надо унести её из палаты, другие пациенты… — она запнулась, когда мужчина резко обернулся, и она увидела его заплаканное лицо. — Ваша мама умерла. Это уже не изменить, — тихо сказала Галина.
*«Взрослый мужик, а так убивается. Наверное, очень любил её»*, — подумала она с жалостью.
— От чего её лечили? — хрипло спросил он.
— Странный вопрос. Обычно спрашивают, от чего умерли. Пойдёмте в ординаторскую, я всё объясню, — Галина развернулась к двери, но сын Козловой схватил её за руку. — Вы что себе позволяете?! Отпустите! — она повысила голос.
— А вы почему позволили ей умереть?! Она же никогда не болела! Она… — он захрипел и закрыл глаза ладонью.
Галина вырвалась.
— Если вам не жаловалась — не значит, что была здорова. Может, щадила. А может, просто не ждала от вас помощи, — жёстко бросила Галина. — Две недели в отделении, а вы ни разу не пришли. А теперь слёзы льёте.
— Я не знал… В командировке был. Соседка сказала, — уже тише ответил он.
— Пойдёмте в ординаторскую, — устало повторила Галина, но он не сдвинулся с места.
Она вышла, чтобы отдать распоряжения. Но сын так и не зашёл. Медсестра Таня сказала, что он ушёл. *«Бывает, люди по-разному переживают…»* Но через два дня позвонили из морга: тело никто не забрал.
— Как никто?! — Галина вспомнила его слёзы. — Разберусь, — бросила она и положила трубку.
*«Не забрал?! Он же так рыдал… Может, запил с горя?»* Она нашла карту — там был номер родственника.
Долго не брали. Галина уже хотела бросить трубку, как услышала хриплый голос:
— Че надо?
— Я врач вашей мамы. Вы собираетесь её хоронить?
— Я… не могу… — выдавили на другом конце.
— Как не можете?! Напились и забыли?! Это же ваша мать! Вы плакали у неё в палате, а теперь похоронить не в состоянии?! — Галину затрясло от злости. — Бесплатно тело хранят неделю, потом…
— Вы её угробили, а теперь звоните… — раздались гудки.
— Хам! — Галина чуть не швырнула телефон. — Да как надо напиться, чтобы мать не похоронить?!
Она повидала всякое, но этот случай не выходил из головы. Вспомнила, как сама хоронила мать…
***
Их отношения всегда были сложными. Мать воспитывала Галину одна и держала в ежовых рукавицах. Даже в старших классах запрещала возвращаться позже девяти. Одноклассницы красились в яркие цвета, а Галина боялась даже тушью воспользоваться.
Платья покупали «практичные» — чтобы и на праздник, и на поминки. Слёзы не помогали.
Летом Галина подрабатывала в больнице, чтобы купить себе красивое платье. Но мать лишь злилась: «Все деньги на тряпки, а мне ни копейки!»
— Думала, подрастёшь — мне полегче будет, — ворчала мать, когда Галина поступила в мединститут.
На втором курсе Галина сбежала от матери, не слушая её криков. Стала жить с однокурсником. Он женился на ней, когда она забеременела. Пышной свадьбы не планировали, но случился выкидыш… Впрочем, они всё равно расписались.
На последнем курсе — снова беременность. Галина боялась сказать, пока не прошёл опасный срок. Муж тогда простудился, не ходил на пары. Галина примчалась домой с радостной новостью — и застала его в постели с другой.
Уйти было некуда. К матери — не хотелось. Муж всё чаще пропадал, а когда родился Алёшка — сбежал совсем.
Тяжелые времена. Выручала свекровь. Потом Галина устроилась на работу, Алёшку отдали в сад — стало легче.
Однажды встретила соседку. Та сказала, что мать тяжело больна. Галина бросилась к ней, умоляла лечь в её больницу. Но мать отказалась.
Галина моталась между работой, домом и больницей на другом конце города. Часто опаздывала за сыном. Наняла сиделку — денег не хватало, брала ночные дежурства.
Потом мать перестала её узнавать. Говорила: «Неблагодарная дочь, носа не кажет…» А когда узнавала — гнала: «Пришла, квартиру присмотрела?»
Только когда мать окончательно слегла, Галина с сыном переехали к ней. И в редкие моменты ясности у них наконец случился разговор. Обе плакали, просили прощения.
Но было уже поздно.
Однажды ночью Галина проснулась от тревоги. Подошла к матери — та не спала, словно улыбалась. Галина держала её за руку до последнего вздоха.
***
Случай с сыном Козловой заставил Галину задуматься. На Радоницу она поехала на кладбище. Погода была тёплая. Убрала засохшие цветы, положила свежие. На памятнике мать смотрела строго, но не сурово.
У выхода Галина увидела того самого мужчину. Он с кем-то разговаривал. *«Молодец, пришёл»*, — подумала она и поздоровалась, проходя мимо.
— Постойте, — окликнул он.
— Радоница сегодня. Я к маме ходила, — сказала Галина.
— Девять дней… Я на машине, подвезу?
На остановке толпился народ. ГалинаИгнат посмотрел на неё с надеждой, и Галина вдруг поняла, что мамы, даже ушедшие, всё ещё ведут их по жизни, соединяя тех, кто слишком долго шёл в одиночку.
