Не как в фильме, но почти
Татьяна обожала мелодрамы, мечтала, чтобы её жизнь напоминала экранные истории, где любовь побеждает всё. Но мечты разбивались о суровую действительность маленького села в Архангельской области.
Замуж за Димку она вышла, думая, что это навсегда. Но Дима, ветреный и легкомысленный, не изменился с юности. Привёл жену в дедовский дом, а через три года заявил:
— Уезжаю в Питер. Живи как хочешь. Душно тут, свободы хочу.
— Дима, ты что? У нас же всё хорошо… — растерялась Таня, не понимая, что происходит.
— У тебя — да. У меня — нет.
С этими словами он ушёл, прихватив паспорт и потрёпанный рюкзак. Село тут же загудело пересудами, бабки шептались за заборами:
— Димка Таньку бросил, в город подался. Наверняка там баба появилась.
Таня молчала. Не плакала, не жаловалась, продолжала жить в доме, который теперь был только её. Идти некуда — у родителей сестра с детьми ютится, места нет. Своих ребятишек у неё не было.
— Видно, судьба решила, что Дима — не отец, вот и не дала мне ребёнка, — думала она, глядя, как соседские дети резвятся во дворе.
Каждый вечер, закончив дела, Таня садилась перед телевизором. Смотрела сериалы, где страсти кипели, а судьбы переплетались. Проживала каждую историю, а потом ворочалась в постели, не в силах заснуть.
Утро начиналось с забот: накормить поросёнка, кур, привязать телёнка Витьку подальше от огорода — в стадо не пускала, боялась, что забредёт куда не надо.
— Тань! — раздался крик соседки. — Твой Витька сорвался, по селу носится!
— Где?! — выскочила она за калитку. Телёнок бодал забор, цепляясь молодыми рожками за доски.
— Витька, Витька… — уговаривала она, протягивая хлеб. Но тот только мотал головой. — Да чтоб тебя! — в сердцах крикнула Таня. Витька рванул в сторону, вспугнув гусей.
Неизвестно, сколько бы она за ним бегала, если бы не сосед Николай. Он ловко перехватил верёвку, притянул телёнка к забору и крепко привязал. Таня смотрела на его натруженные руки, на мускулы, проступавшие под поношенной рубахой. И вдруг ей захотелось, чтобы эти руки обняли её, прижали к себе.
Она отогнала мысль:
— Чего это меня понесло? Словно девчонка…
Стыдно стало. Николай — земляк, рыжеволосый весельчак, всегда с шуткой. Живёт с Марфой, крепкой хозяйкой, через два дома. Не её это человек.
— Никогда раньше такого не было, — подумала она, отводя взгляд.
С Димкой она развелась сразу, как он сбежал. Были ухажёры, даже сватались, но никто не трогал душу. Жила одна, недолюбленная.
Николай вытирал руки о траву, а Таня вдруг сказала:
— Заходи во двор, руки помоешь.
Он молча последовал за ней. Она чувствовала его взгляд у себя за спиной.
Поняла, что Николай смотрит на неё как-то иначе, и удивилась:
— Что с ним?
Он вымыл руки, вытер полотенцем, ещё раз взглянул на неё — долгим, тёплым взглядом — и ушёл.
С того дня между ними будто ниточка натянулась. Когда Николай проходил мимо, Таня краснела. Он стал ходить через её двор, хотя раньше дорогу выбирал другую. Таня начала вставать раньше, полоть грядки на утренней заре — так она себе объясняла. Но знала: ждёт встречи с Николаем. Их взгляды пересекались, и в его глазах читалось то, что она боялась признать даже сама.
Гнала мысли, боялась Марфы:
— Увидит — всему селу расскажет. Опозорит.
Но Николай всё ходил, смотрел так, что щёки горели. Таня отвечала лёгкой улыбкой. Ей казалось, что их история — как в её любимых сериалах: без ясного конца, но с надеждой.
Однажды она подметала двор:
— Здорово, Танюха, — раздался знакомый голос. Так её звал только Дима.
Таня обернулась. Бывший муж стоял перед ней: та же наглая усмешка, прищур голубых глаз, трёхдневная щетина.
— Вернулся… Пустишь?
— Что, город не принял?
Сердце не дрогнуло. Любви не было — или она давно сгорела. Дверь в её душе захлопнулась в тот день, когда он уехал за «лучшей жизнью», бросив её одну.
Дима вернулся в свой дом. Тане некуда было идти, пришлось пустить. Ночью она заперла дверь в свою комнату, пододвинув к ней комод. Дима устроился в другой половине. Дома почти не появлялся, пропадал с дружками.
Николай ходил хмурый. Но однажды увидел, как Таня вылезает через окно, и в груди что-то ёкнуло:
— Значит, не простила.
На следующее утро, вылезая через окно, Таня наткнулась на ступеньку. Под окном лежали две скреплённые доски.
— Кто это сделал? — удивилась она. — Уж не Дима ли…
Николай ночью сколотил опору, чтобы ей было удобнее. С Марфой он не расписан, жили вместе много лет. Детей не было, но он заботился о её дочери от первого мужа. Марфа сама пришла к нему после гулянки, осталась, потом привела ребёнка.
Пришла зима. У Димы кончились деньги, в селе его не жаловали, и он снова укатил в город. Таня вздохнула свободно. А у Николая случилось горе: Марфа заболела. Крепкая, здоровая женщина сгорела за месяц. Мать забрала внучку, Николай ухаживал, но Марфу увезли в больницу. Она не вернулась.
Хоронили всем селом. Вспоминали её добрым словом:
— Суровая была, но сердцем золотая. Ни с кем не ссорилась, — вздыхала баба Глаша.
Николай остался один. По утрам Таня видела, как он чистит снег у её дома, поглядывая на окна.
Весной Таня вернулась с работы и остановилась как вкопанная: дверь распахнута. На кухне сидела дородная женщина, пила чай из её кружки, заедая её же вареньем.
— Не ждала? — раздался голос Димы. — Мы с Людой приехали. Теперь тут будем жить. Дом мой. — Он мстиОна глубоко вздохнула, взяла сумку и твёрдо пошла к дому Николая, зная — на этот раз её ждёт настоящая любовь.
