Жизнь под каблуком деспота
Когда судьба загнала нас с мужем в тупик, нам пришлось перебраться к его отцу в провинциальный городок под Нижним Новгородом. Я думала, это ненадолго, но уже через пару месяцев осознала – я не выдержу и полугода под одной крышей с этим человеком. Я чувствовала себя узницей в доме жестокого хозяина, и теперь, даже если нам придется голодать, я больше никогда не вернусь к свекру. Его поведение убило во мне последнюю надежду на мирное сосуществование.
Родители моего мужа развелись давно. Его растил отец, Виктор Степанович, а мать давно ушла в новую семью и почти не появлялась в их жизни. Возможно, поэтому свекор ненавидел женщин. При первой встрече он показался мне просто угрюмым стариком, суровым, но не страшным. Я пыталась наладить с ним отношения – всё зря.
Своей квартиры у нас не было. Мы снимали угол в Нижнем, копили на жилье, но я забеременела, и все планы рухнули. Деньги таяли, срок подходил к концу. Сжав зубы, мы переехали к Виктору Степановичу. Уже через неделю я поняла, что совершила ошибку.
Я не знала, что столько работы может быть в одном доме. Уборка, готовка, стирка — всё легло на мои плечи, словно я была не беременной, а крепостной. На девятом месяце я еле передвигалась, но отдыхать не смела. Я ещё ходила на работу, чтобы хоть что-то заработать, а возвращаясь, попадала в кабалу.
«Чего развалилась, как барская дочка?» — рычал свекор, если я пыталась присесть. «Беременность — не инвалидность! Никто за тебя шваброй махать не станет!»
И я, стиснув зубы, снова бралась за дело: мыла полы, вытирала пыль, драила старые углы, где годами никто не убирался. Он был беспощаден. Придирался ко всему, выдумывал новые задания, а главное — делал это только в отсутствие мужа. Я пыталась задержаться подольше на улице, но это не помогало.
«Я с завода пришел, а ты где шлялась?» — орал он, если ужин не стоял на столе. «Везде грязь, крошки хрустят, а она нос задирает!»
Его слова резали, как нож. Он унижал меня при каждом удобном случае, а я молчала – муж и так надрывался на двух работах. Я пыталась терпеть, надеясь, что свекор смягчится. Но придирок становилось только больше. То борщ недосолен, то чашка не вымыта, то одеяло не так заправлено. Порой его требования были настолько нелепыми, что хотелось смеяться сквозь слезы. Полы нужно было мыть трижды в день, а его рубашки гладить с особым усердием, будто я была прислугой.
«Почему я должен утюг в руки брать, если в доме баба есть?» — орал он. «Если сынок дурака себе в жены взял, пусть разводится! Лежит, как бревно, без толку!»
Живя с Виктором Степановичем, я наконец поняла, почему его жена сбежала, едва родив сына. Вынести этого человека было выше человеческих сил. Я восхищалась той женщиной – она продержалась хоть сколько-то. Но и мое терпение лопнуло.
Я стояла на кухне, скребла пригоревшую кастрюлю, когда свекор вошел и начал очередную тираду о том, как я «всё делаю неправильно». Его голос, полный презрения, переполнил чашу. Я с грохотом швырнула кастрюлю в раковину, вытерла руки и молча пошла собирать вещи. Лучше голодать, чем позволить этому чудовищу растоптать мое достоинство. Я думала не только о себе, но и о ребенке – ему не нужны были эти крики и унижения.
«Проваливай, куда глаза глядят!» — орал он мне вслед, осыпая матерной бранью.
В этот момент вернулся Дмитрий. Увидев меня в слезах, он едва сдержал кулаки. Я увела его, и на следующий день мы сняли крохотную комнатушку. С тех пор он не разговаривал с отцом. Виктор Степанович слал гневные смс, обвиняя сына в том, что тот «променял родную кровь на первую встречную». После этого Дмитрий разорвал с ним все связи.
Я до сих пор не понимаю, как у такого человека мог вырасти добрый и чуткий сын. Может, свекор ожесточился от одиночества, а может, просто всегда был тираном. Разбираться в этом у меня нет ни сил, ни желания. Мы больше не пересекаемся – и слава Богу.
