Когда-то давно я верила, что проблема во мне – будто родилась недостаточно ловкой, нежной, умелой. А он… он лишь замечал это, будто бы из любви, будто бы желая мне добра. Но спустя два года будто пелена спала: я осознала, что дело не во мне. Мой муж, Игорь Петрович, словно с лупою выискивал во мне изъяны, прикрывая это заботой.
Говорил, будто указывает на недостатки ради моего же счастья – мол, если не он, кто-то другой ранит меня сильнее. А раз он близкий, его слова – будто лекарство. Удобно, не правда ли?
Первой «добротой» стала критика моей походки – она, дескать, неуклюжа, а спина – не королевская. Сказано будто шутя, с ухмылкой. Но я, впечатлительная душа, схватилась за это как за приговор. Записалась в бассейн, потом на танцы – лишь бы не быть неловкой.
Прошли месяцы. Даже коллеги заметили перемены: «Словно расцвела, Татьяна Васильевна!» А он? Кивнул равнодушно: «Ну, ладно. Дальше старайся». Ни признания, ни тепла – будто так и надо.
Потом – голос. «Слишком звонкий», – говорил он. – «Как у учительницы начальных». Опять с улыбочкой. А мне – больно. Стала говорить тише, избегать разговоров. Даже к педагогу по вокалу сходила – может, и правда что не так? Та лишь рассмеялась: «Да что за вздор? Голос у вас прекрасный!» Но я уже верила – я виновата.
Дальше – больше: щеки «слишком круглые», косметика «дешевая», хотя я почти не красилась. Всё в этой женщине, которую он якобы любил, его раздражало. Когда я спросила прямо: «Может, просто уйдешь?» – он вспыхнул: «Да как ты смеешь! Я же тебе добра желаю!»
Но даже враги не говорили обо мне столько гадостей, сколько говорил человек, клявшийся в любви. А когда я однажды заметила, что сам он не без греха – он застыл, потом прошипел: «От тебя не ожидал».
Тут-то я и поняла: ему нужна не жена, а жертва – покорная, вечно виноватая за то, что её, неидеальную, кто-то терпит. Но я – не жертва.
Я подала на развод. Игорь Петрович до сих пор ходит мрачный, ни слова. Но мне всё равно. Главное – я снова могу жить. И этого довольно.
