Мы с мужем разошлись, когда младшему сыну едва исполнилось четыре, а старшему — десять. Я осталась одна с двумя мальчишками. Выйти замуж снова не сложилось — то времени не было, то сил. Дети, работа, бесконечный быт… Единственной поддержкой была мама: она и в школу ребят провожала, и кормила, и помогала, как могла, чтобы я могла тянуть две работы.
Горжусь, какими выросли мои сыновья. Оба — статные, умные, с хорошим образованием. Старший, Дмитрий, уже давно женат, строит дом в Подмосковье и живёт своей жизнью. А вот с младшим, Артёмом, у меня всегда было особое душевное родство. Он остался поближе — в Красноярске, где мы и живём.
Когда он поступил в университет, я решилась на отчаянный шаг — уехала на заработки в Москву. Устроилась сиделкой, мыла полы, ухаживала за больными стариками. Каждый рубль откладывала — не себе, ему. Потому что понимала: если не я, то кто же?
Когда он сообщил, что хочет жениться, я сначала обрадовалась. Его избранницу, Алину, видела пару раз — скромная, вежливая, вроде бы душевная. Тогда я ещё не знала, как искусно некоторые умеют притворяться.
Я отдала им всё, что могла. Купила квартиру в центре — ту самую, на которую годами копила, мерзнув в съёмных комнатушках и таская тяжёлые ведра. Устроила им пышную свадьбу: ресторан, фотограф, платье с кружевами — всё, как положено. Старший сын не обиделся, он сам сказал: «Мама, ты всё правильно сделала, у меня своя жизнь». А я… я мечтала, что теперь у меня будет вторая семья. Что буду нянчить внуков, приходить на воскресные обеды, чувствовать себя нужной.
Но жизнь, как всегда, нашла способ ударить больнее всего.
Через пару недель после свадьбы я зашла к ним с гостинцами — пирогами, фруктами, хотела посмотреть, как устроились. Не ждала фанфар, но хоть каплю тепла…
Невестка встретила меня с каменным лицом. Провела на кухню, налила чай и уселась напротив.
— Тамара Викторовна, давайте начистоту. Будем видеться только по праздникам. Так — спокойнее. Меньше недопониманий, меньше конфликтов. А отношения только крепче станут.
У меня чуть чашка из рук не выпала.
— То есть как? — переспросила я.
— Ну вот так. Вы же не против? Всем же удобнее.
Я сидела, словно парализованная. Эта девушка, для которой я купила квартиру, на чью свадьбу отдала последние сбережения, теперь указывает мне, когда мне «разрешено» появляться в их жизни.
До свадьбы она была сама кротость — видно, боялась, что я разгляжу её настоящую. А теперь, получив своё, даже маску снимать не стала.
Но хуже всего было другое: мой сын молчал. Не вступился, не обнял, не сказал: «Мама, приходи когда захочешь». Стоял в стороне, будто его это не касалось.
Я вышла от них с трясущимися руками. В автобусе кусала губы, чтобы не расплакаться. Всю жизнь пахала — не для себя, для них. И в старости мечтала лишь об одном: быть рядом.
Старший, Дмитрий, сразу всё понял.
— Мам, — сказал он, — ты не заслужила этого. Мне стыдно за брата. За неё. Но ты не одна.
Да, он поддерживает. Но легче не становится. Я ведь не просила миллионов — только любви. Не требовала переезжать ко мне — просто хотела быть частью их жизни.
Теперь сижу в своей квартире и не знаю, что делать. Больно. Ощущение, что мою доброту приняли за глупость. Что все эти годы — впустую.
Молчать? Улыбаться раз в год за праздничным столом? Или… махнуть рукой? Ведь я больше не чувствую себя матерью. Чувствую себя чужой. В квартире, которую сама купила. В семье, которую сама строила.
