Алло, Аграфена? голос отца дрожал в трубке, будто просил о помощи. Приходи, сейчас в квартире бардак
Я, Олег Степанович, услышал, как она зашумела и перебила: Что случилось? спросила она, пытаясь понять, в чём беда.
Соседи опять напились, орут, что убьют меня, а я только пытаюсь их успокоить, слышались удары и крики. Они уже в дверь ломятся! крикнула она, почти плача.
Позвони, когда действительно будет опасно, сказал я, пытаясь сохранить хладнокровие. Дверь подпереть стулом, может, не вгонятся.
Ты начала она, но я уже положил трубку, не желая слышать дальнейшие возгласы.
Аграфена росла в семье, которую обычно считают благополучной, хотя и без матери её умерла, когда девочка была совсем маленькой, и я в одиночку воспитывал её. Наш быт был обычным, но в нашем шкафу хранились «скелеты» бабушка Василиса Петровна и моя мать, бывшая учительница, Алёна Ивановна.
Алёна, в честь которой назвали меня, была человеком своеобразным. По моим ощущениям, она выглядела старой самовлюблённой старушкой, но в то же время её называли «особенной». Она уже в пенсионном возрасте вела себя так, будто страдает от начальной деменции, хотя официального диагноза не имела. Не вставая с постели, она справляла нужду прямо в кровати, иногда даже размывая её по стене, и сильно возмущалась, когда мы пытались покрыть стену плиткой, чтобы легче было чистить. Пищу её ограничивали лишь мясом, рыбой и, конечно же, импортным бельгийским шоколадом, который стоил немало рублей.
Я, токарь с хорошей репутацией, зарабатывал достаточно, чтобы поддерживать её прихоти. Все деньги уходили на её желания: дорогие лакомства, новое бельё, лекарства. Мы жили в четырёхкомнатной коммуналке в Москве: в одной комнате бабушка, в другой я с Аграфеной, а две остальные делились мигранты из Казахстана и другая обычная русская семья.
Соседимужчины любили выпить и пошуметь, а потом раздавать «приветствия» соседям. Мы с бабушкой держались подальше от их «арсенала», потому что когда-нибудь однажды они попытались нас «покорить» артиллерийским огнём, и с тех пор мы переступать порог её комнаты не решались. А вот к маленькой Аграфене приставали часто: у соседей не было детей, и после выпивки некоторые пытались «потискать» чужое дитя.
Когда я стал старше и стал позволять ей отказываться от тёти Нади, меня иногда «шлёпали» и «у́щипывали». Я отмахивался от её жалоб, советуя не выходить в коридор, держать дверь закрытой и спать, пока я не вернусь с работы.
Однажды, когда Аграфена, пытаясь избавиться от надоедливой соседи, поставила горшок с цветком в старый кран, он упал ей на голову. Это было неприятно, но ещё хуже было то, что бабушка могла бы к ней не подходить, а соседям пить каждый день, а в их доме всегда был стол с едой. Я покупал бабушке самое вкусное, а дочь питалась макаронами и дешёвыми сосисками. Но ведь и в остальных квартирах люди жили так же, и у неё не возникало серьёзных претензий. По крайней мере, в детстве.
В тринадцать лет я решил изменить свою личную жизнь и привёл в дом Марину, молодую женщину, которая сразу же начала навязывать свои правила. Она настояла, чтобы я и Олег (я) жили в одной комнате, а Аграфена переехала в комнату бабушки, ведь недопустимо, что дочь спит в одной комнате с отцом. Я согласился, и когда Аграфена попыталась «прыснуть» в неё ароматными жидкостями, та ответила резким голосом: Только попробуй, старушка, я тебя подушкой в сон ударю, а меня за это ничего не будет.
Марина не возражала против моих «деликатесов», потому что мои доходы улучшились, и ей хватало на косметику, кафе с подругами и одежду. Я говорил ей: Какой тебе десятый класс? Хватит учиться, ухаживай за матерью, работай. Но Аграфена возражала: Я хочу учиться, получить профессию. Я подделала подпись отца, чтобы поступить в колледж, где училась бухгалтерии и аналитике. Я усердно училась, чтобы никто не позвал «родителей в школу», и скрывала правду о том, что папа много работает, а я ночами мою полы в торговом центре, получая небольшую прибавку. С первой зарплаты я впервые в жизни попробовала тот дорогой шоколад, которого раньше не получала.
После колледжа я построила карьеру, стала успешным бухгалтером и аналитиком, за двадцать лет заработала репутацию и неплохой капитал. Я вышла замуж, завела сына и дочь, всё успела, как сказали бы старшие. Отец почти полтора года назад нашёл меня в преклонном возрасте, осунувшемся и, кажется, в самом дне жизни. За эти годы он похоронил бабушку, развёлся с Мариной, лишился квартиры, которую глупо переписал на сына от второго брака. Сын сказал: «Мне такой отец не нужен», и стал просить у меня помощи.
Я помогла, но только настолько, чтобы не возвращать ему всё, что он делал для меня в детстве. Я нашла нужную квартиру без проблем: «Это наша наследство от мамы, брат в неадеквате, продаёт свою долю, а я её выставляю за недорого, чтобы хватило на первый взнос». Мне подходит, беру, радостно сказала я.
Вы уверены? спросила продавщица. Приличная женщина, как вам с этим будет
Я себе беру, успокоила я её, и уже через неделю переехала отца с его скромными вещами в эти «замечательные» условия, сказав: Обживайся, теперь это твой дом.
Во мне проснулось мрачное, почти мстительное удовлетворение, когда я слышала его жалобы и видел, как он злился изза того, как я к нему и к бабушке относилась. Я называла её мамой, звонила ей по первому звонку, выбирала дорогие подарки на день рождения и даже отправила вместе с мужем в отпуск за границу на неделю.
Я тебя растил, Аграфена, воспитывал, как мог, говорил отец.
Я сейчас тебя содержу, папа, как умею, отвечала я. Вот тебе макароны серенькие, которыми ты меня кормил, пока мать твоя в каску хамон держала. Вот тебе «красная цена» сосисок, сегодня две пачки, акция, я сразу о тебе подумала, видишь, какая я заботливая дочь? У тебя, в отличие от меня, ещё есть пенсия, на которую можешь тратить, как хочешь.
С ты неблагодарна, вздохнул он, уныло глядя на пачки сосисок. Он не стал их бросать в лицо, понимая, что если проявит гонор, то останется без копейки, а я уже отомстила ему тем, что дала ему «подарок» квартиру и место, где он может жить.
Я благодарна, сказала я, возвращаю сторицей, за всё благодарю.
Мои знакомые считают, что я слишком добра к предательскому отцу, что мне следовало просто «запереть» его на улице. Но я не желаю ему смерти он, в конце концов, не бросил меня в детдом и хотя бы изредка заботился. Я понимаю, что любовь и забота редкий ресурс, и не каждому дано их получать. Я усвоила это в детстве и теперь применяю на практике.
