Папин подарок
Мама была великолепна, но, по мнению отца, это единственное её достоинство. Я же, безумно влюблённая в него, смотрела на мир его глазами.
Отец, Владимир Петрович, читает политологию в МГУ. Он потомок интеллигентного рода, который не сразу принял мою мать в свой круг. Я узнала правду о их встрече лишь спустя годы. Тогда Владимир, будучи в отрядe добровольцев, отправился в колхоз на Белоусовском шоссе, где строили загоны для скота. Маменька тогда была семнадцатипятилетней дояркой по имени Надежда. Образование её ограничивалось восемью классами, и даже спустя годы брака с отцом она так и не научилась быстро читать: пальцами водила по строкам, шепча слоги. Но красота её была поразительна хрупкая, кожа словно фарфор, волосы золотоммёда, спадающие до пояса, глаза голубые, как васильковые поля, профиль, отточенный скульптором. На свадебных фотоснимках она выглядела, как модель из обложки журнала. Отец высокий, тёмноволосый, с густыми усами, воплощение мужества.
Летом Надежда забеременела, и отец вынужден был жениться. Возможно, когдато он действительно её любил, но родительский прессклуб, коллегиаспирантки, образованные и умные, тянули к себе его внимание. Отец также упрекал маму в том, что она ест без столовых приборов, громко хохочет и не умеет вести себя за столом. Он открыто говорил ей об этом, а она лишь печально кивала, не в силах возразить.
Я клялась, что никогда не стану похожей на мать. Хочу, чтобы отец мной гордился. Ещё до школы я выучила азбуку, читала лучше, чем она. Тренировалась с числами, чтобы, когда отец задаст задачку, я смогла дать правильный ответ и услышать его одобрение. За обеденным столом я копировала его манеры ела с закрытым ртом, не облизывала тарелку, использовала вилку и нож. Несмотря на всё, отец почти не замечал меня: лишь мимолётно пробегал взгляд, слегка поправлял мои кудрявые волосы рассеянной рукой. Когда удавалось поговорить, я хранила его реплики в памяти, как драгоценный камень.
Второй класс стал для меня точкой перелома отец ушёл из дома. Мама скрывала правду, но я всёравно узнала о новой женщине отца. Слово «развод» раскатилось, как гром: я лишь мечтала, чтобы он забрал меня к себе. Но я осталась с матерью. Мы съехали из квартиры, где жили у бабушки и дедушки в Твери; они лишь радовались избавиться от нас. Отец каждый месяц слал денежные переводы в рублях, а бабушка дарила «именины» и Новый год. Крах семьи совпал с экономическим шоком в стране, и вскоре выплаты исчезли. Надежда нашла работу в нескольких ремонтных бригадах, моет полы от рассвета до заката, получая скудную зарплату, часто задержанную. Мы жили в ладу, но красота матери тускнела, и я начала винить её в том, что отец бросил нас.
Тем временем отец пошёл в бизнес. Однажды он зашёл к нам, привёз новую зимнюю куртку и оставил несколько рублей. Я помню тот день, как будто он выжигался в памяти: мороз, я, замёрзшая в старом пальто, рукава которого уже не доходили до локтей. Отец стоял у подъезда, дверь никому не открывала, но он не ушёл, а ждал. Моё сердце подпрыгнуло он вспомнил обо мне! Я подала ему чай с сахаром, бесконечно рассказывала о школьных успехах, пытаясь показать, какая я умница. Отец слушал, не проявляя особого интереса, но не ушёл, допил чай, раздул куртку, положил на стол несколько рублей и сказал:
Передай их маме. В следующем месяце ещё привезу.
Приедешь на мой день рождения? робко спросила я.
Он посмотрел, будто забыл о предстоящем празднике, потом кивнул:
Конечно! Что подарить?
Куклу! произнесла я, смущённо, ведь уже была достаточно взрослая, но слово вырвалось сама. Я захотела получить из его рук тот символ детства, который обычно заменял книги.
Хорошо, будет кукла, кивнул он.
Когда мать вернулась, я гордо рассказала о визите отца и о том, что он придёт на день рождения с куклой.
В свой день рождения я мчалась домой, как бешеная, боясь, что отец опоздает. Ожидала его у подъезда, но его там не было. Мама испекла торт, а утром подарила новый джемпер с ажурными узорами модный в то время. Торт я оставила нетронутым, ждал отца. Он не пришёл. Вечером, когда мама вернулась с работы, мы съели торт вдвоём, но праздник был безрадостен, а в конце я разрыдалась. Мама поняла меня, но ничего не сказала о отце.
На следующий день мама протянула мне коробку.
Получила от отца посылку, задержали в почте, сказала она.
Я раскрыла её внутри новенькая кукла в розовой упаковке.
Почему он сам не пришёл? спросила я.
Наверно, в командировку отправили, ответила мама, опуская взгляд.
Эта кукла стала моим самым дорогим украшением. Я брала её в школу, не боясь насмеха одноклассников. Отец исчез, а бабушка так и не прислала очередных денежных переводов. Я привыкла жить лишь с мамой, но каждый день томилась по отцу, надеясь, что он однажды вернётся, увидит, какой я стала, и будет гордиться мной.
После одиннадцатого класса я поступила в медицинский университет. Желание сообщить об этом отцу стало такой же сильной, как первая любовь. Я вспомнила адрес его квартиры в Москве, где прожила восемь лет, и квартиры бабушки с дедушкой в Твери, куда ходила лишь по праздникам. Не сказав маме, я отправилась на поиски.
В квартире отца меня встретила незнакомая женщина, заявившая, что там уже живёт ктото другой семь лет. Я пыталась выведать о прежних жильцах, но дверь захлопнулась.
У бабушки и дедушки телефон молчал. Я уже собиралась уходить, как рядом открылась дверь, и сухая старушка в больших очках спросила:
Кого ищете?
Я к Серёже. Я их внучка.
Старушка посмотрела внимательно и ответила:
Если ты внучка, то должна знать, что они давно уже в земле.
Я покраснела.
Я не знала Мои родители развелись, и я
Да, да. Развелись Так ты, значит, Марина?
Да.
Хотела увидеть бабушку и дедушку?
Хотела. И папу, выдохнула я.
Старушка взглянула на меня так, будто читала мою душу, и сказала:
Всё их вместе погубил долг. Отец ваш завалил их долгами, и они погибли в один день.
Правда обрушилась на меня, как каменный удар.
Не растрёшься так, крикнула старушка. Молодая ты, жизнь ещё впереди. Мать жива?
Я кивнула.
Сейчас дам вам адреса их могил, записал их в свой блокнот. Поезжайте, поговорите, будет легче.
Она рыдала в ящиках, пока не нашла нужный блокнот, продиктовала номера и назвала кладбище в Твери. Я поблагодарила её и отправилась, пока страх не охватил меня полностью.
Могилы заросли сорняками, их ограды скрипели. Я с трудом расчистила их, чтобы прочитать надписи. Даты смерти совпали с двумя днями после моей последней встречи с отцом.
Дома, в дрожащем старом трамвае, меня охватило осознание: отец не мог прислать мне куклу на день рождения. Я хранила её до сих пор, оберегая от всех остальных подарков, которые дарила мама. И вдруг подумала: может, эту куклу дала сама мать? Румянец всплыл на щеках, в горле застрял ком. Мне стало стыдно. Отец оказался обычным разбойником, погубившим свою семью. Хорошо, что мы не жили вместе, иначе нам обеим было бы тяжело.
Я не рассказала маме о поездке, выдумала, что гуляла с подругами. Потом обняла её, шепнула:
Спасибо тебе за всё.
Мама удивилась, её глаза, когдато ярко-васильковые, теперь слегка потускнели, но всё ещё блестели.
Я всегда знала, что куклу подарила ты сама, сказала она, и слёзы потекли по её щекам.
Мне не было стыдно за ложь, но стало стыдно за годы, когда я считала куклу пустым предметом без души. Я поняла, что в ней живёт не только пластик, а часть моей памяти, моей боли и надежды.
