Посадил в лужу
— Ты серьёзно считаешь, что этот хвостатый негодник дороже нам, чем дети?! — сорвалась Татьяна, вытирая очередную лужу с кафеля.
Ковёр с кухни давно исчез. Когда стало понятно, что даже «Умный спрей» бессилен против собачьих меток, Татьяна просто свернула его и выбросила.
Но дело было не только в ковре. Муж открыл банку горошка, пересыпал в миску, оставив банку в раковине. На столе — крошки, кружка с засохшим кофе и открытая банка сгущёнки с торчащей ложкой. На полу — клочья порванного плюшевого медведя и синтепон.
И убирать всё это, конечно, предстояло Татьяне.
— Не кричи так, — вяло пробормотал Дмитрий, роясь в холодильнике. — Он же просто пёс. Ещё не привык.
Татьяна выпрямилась. В её глазах читалось раздражение, копившееся неделями. Она сунула мокрую тряпку мужу в руки.
— Отлично. Тогда и убирай за своим псом сам. Напомню, это просто пёс, а я — просто твоя жена. Просто мать твоих детей. И вся наша «просто семья» уже тонет в его лужах и воняет псиной!
Она сердито пнула клочья синтепона и направилась в спальню, обходя виновника беспорядка. Пёс Буян, огромный, рыжий, с виноватыми глазами, сидел в дверном проёме и наблюдал. Не скулил, не прятался. Будто и не думал, что виноват.
А ведь всё началось так невинно…
…Два месяца назад Дмитрий вернулся домой с этим пушистым сюрпризом.
— Витёк уезжает в командировку, — начал он. — Говорит, собаку с собой не взять. Ну, я подумал… Буяну нужна семья. Детям полезно — ответственность, забота. Отличный же повод!
Дмитрий улыбался, будто подарил ей бриллиант. Татьяна же чувствовала себя так, словно ей подсунули живую гранату без чеки.
— Ладно. Пусть живёт. Но кто его будет выгуливать, кормить, убирать? — она уже догадывалась, к чему всё идёт.
— Вместе! Ну, кроме выгула… Ты же раньше с работы. Возьмёшь на себя?
Татьяна вздохнула, но кивнула. Она знала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но спорить было бесполезно.
И, увы, оказалась права…
Она старалась. Купила миски, игрушки, смотрела ролики по дрессировке. В ответ Буян демонстративно повёртывался к ней задом. Его хозяином был Дмитрий. Остальные — так, мебель.
За первые недели Буян ободрал обои, сжевал тапки, разорвал все подушки. А уж сколько луж оставил…
Сначала Дмитрий ещё гулял с ним по утрам, но скоро и это легло на Татьяну. Теперь она кормила, мыла лапы, вычёсывала… Муж же только добавлял хлопот.
Вот и сейчас он просто лёг спать, отвернувшись. Может, лужу и убрал — она слышала пылесос. Но Татьяна готова была поспорить: на столе и в раковине всё так же.
А завтра всё повторится.
— Дмитрий, — не выдержала она. — С тех пор, как ты притащил Буяна, я не живу — я выживаю.
Муж притворился спящим.
— Я выгуливаю его утром, потому что ты спишь. В обед — потому что ты на работе. Вечером — потому что ты «устал». А в ответ — твоё ворчание и его рык. Это нормально?
Дмитрий вздохнул.
— Ты преувеличиваешь. Он не такой уж сложный.
Татьяна сжала губы. В этот раз отступать не собиралась.
— Знаешь что? Выбирай. Либо я, либо собака.
Муж задумался, уставившись в потолок. Потом встал, собрал вещи.
— Я друзей не бросаю. Мы с ним на дачу. Пока ты не остынешь.
Она не стала останавливать. Проводила взглядом. Та самая спина, которую она когда-то гладила перед сном, теперь казалась чужой.
Дверь закрылась. Сначала Татьяна фыркнула. За двадцать лет брака не знала, что у него такие принципы. Друзей не бросает, а семью — запросто?
Потом в голове стало тихо. Больше не надо вставать в шесть на выгул. Не надо смотреть под ноги, чтобы не наступить в лужу.
Стало и горько, и легко.
…Прошло три месяца. Иногда Татьяна ловила себя на мысли, что дышит полной грудью. Не только потому, что исчез запах псины. Просто стало легче.
Дети скучали, но не паниковали.
— Мам, а теперь можно девочек в гости звать? — спросила дочь.
— Конечно. Теперь никто не будет на них лаять.
Сын снова оставлял скейт в прихожей — но это мелочи.
Они переклеили обои. Не идеально, но лучше, чем клочья. Выбросили рваные вещи. Купили новые шторы — тёплые, медового оттенка.
Казалось, квартира вздохнула с облегчением.
— Мам, у тебя завтра выходной? — спросил сын за завтраком.
— Да. С утра схожу к бабушке, потом весь день — ваш.
И она улыбнулась. Теперь у неё были выходные.
А Дмитрий тем временем не радовался.
Дача, где они бывали раз в год на шашлыки, оказалась не такой уютной. Окна текли, вода в кране ржавая, туалет — во дворе.
Сначала он видел в этом романтику. Он и пёс против мира. Буян должен был стать символом его стойкости.
Но пёс оставался псом.
Он выл, грыз тапки, портил мебель. Отказывался жить в будке, зато с утра мог навалить у двери, если Дмитрий не выбегал за десять секунд.
«Выспался» исчезло из его лексикона. Ночью он чувствовал себя не героем, а нянькой мохнатого демона.
— Ну и тварь, — бормотал он, вытирая очередную лужу.
В особенно тяжёлый день он позвонил Вите.
— Ну как там ваши дела? — осторожно спросил тот.
Дмитрий молчал, потом выдавил:
— Ты знал, что он неадекватный?
— Ну… да. Я с ним чуть с ума не сошёл. Пока на работе — он мне весь дом залил. А у тебя ж семья, подумал, ему будет лучше…
— Спасибо, — хрипло сказал Дмитрий. — Хорошенькую свинью ты мне подложил.
Он бросил трубку, глядя, как Буян рвёт очередной тапок.
Вернулся— Ты знаешь, — сказала Татьяна, глядя в окно на первый снег, — я, кажется, впервые за долгие годы понимаю, что такое настоящее счастье.
