Однажды жизнь Марины и её мужа Дмитрия перевернулась, словно страшный сон. Всё началось с того, что они взяли в семью приёмного ребёнка — и их мир раскол løсь надвое.
У пары уже подрастала семилетняя дочь Арина, но им казалось, что в доме не хватает ещё одного детского голоса. Родственники крутили у виска: «Зачем вам чужая кровь? Мало ли что за душой у этого найдёныша?» Но Марина с Дмитрием были уверены — их любви хватит на двоих.
После бесконечных бумаг и очередей в их квартире поселился шестилетний Никита. Мальчонка стытась в угол, словно мышка, но они верили — лаской растопят лёд в его сердце.
О тайне усыновления решили молчать. Может, со временем он сам забудет, будто его когда-то не было.
Но через пару месяцев стали случаться странности. То любимые куклы Арины оказывались обезглавленными, то её тетради исчерчены кроваво-красными каракулями.
«Он просто стоял и смотрел пустым взглядом, — вспоминает Марина, — будто не понимал, почему я дрожу от ужаса».
Психолог в поликлинике разводила руками: «Детдомовская травма. Любите его сильнее».
Они пытались. Но потом Никита начал шептать воспитателям, что папа бьёт его ремнём, а мама запирает в чулане. В квартиру вломились соцработники — искать синяки и голодный блеск в глазах.
«Нас проверяли, как преступников, — голос Марины дрогнул. — А мы… мы покупали ему самые дорогие игрушки».
Дмитрий не выдержал. «Он гнобит Арину, — говорил он, сжимая кулаки. — Я больше не хочу просыпаться в этом кошмаре».
Марина металась меж двух огней. Но ночами Никита стал бродить по квартире, шепча что-то на непонятном языке. Однажды она застала его стоящим над кроватью спящей Арины с ножницами в руке.
Развод был стремительным, как удар топора. «Или он, или я», — сказал Дмитрий и ушёл, хлопнув дверью.
Оставшись одна с двумя детьми, Марина медленно сходила с ума. Арина плакала по ночам, а Никита… он смелось, видя её слёзы.
В тот день, когда он попытался толкнуть Арину с балкона, Марина поняла — конец.
«Я сдала его обратно, — шепчет она теперь, глядя в стену. — Как вещь. Как бракованную куклу».
Теперь по вечерам она задергивает шторы, будто боясь увидеть в окне его бледное личико. Арина рисует солнце, но в их доме всегда пахнет дымом — будто кто-то незримый медленно сжигает их прошлое.
