Отец на час
Сергей впервые заметил мальчишку у хлебного отдела в небольшом магазине на окраине Владимира. Тот стоял у витрины, не разглядывая батоны, а устремив взгляд куда-то вглубь полок, словно ждал, что оттуда появится кто-то важный. Тот, кого давно нет. Или, быть может, его и вовсе не было. Сам мальчик — худой, в потрёпанном пуховике с вылезающей из рукава синтепоном. На ногах — ботинки, из которых торчали поношенные носки. Шапка съехала набок, варежки висели мешком, будто их носили десять человек подряд. Щёки покраснели от мороза, губы обветрились.
Взгляд — не детский. Не жалобный, не умоляющий. Такой, каким смотрят взрослые, пережившие слишком много, — прямой, тяжёлый, с настороженностью не по годам. Будто он уже всё понял и теперь просто наблюдает, без лишних иллюзий.
Сергей взял хлеб и прошёл мимо. Но через пару шагов всё же обернулся. Мальчик не шелохнулся. Стоял, будто врос в пол, словно верил: если не уходить, кто-нибудь да придёт. Что-нибудь изменится.
Он напоминал кого-то. Лишь позже Сергей осознал — того мальчишку из детдома, где когда-то подрабатывал. Тот тоже смотрел так — будто душа молчала, ничего не прося и не веря.
Через десять минут они снова встретились у кассы. Мальчик держал две конфеты, без тележки, без пакета. Кассирша что-то сказала — видимо, денег не хватало. Он не спорил, молча убрал одну конфету и расплатился за другую. Всё — спокойно, чётко, как взрослый. Будто знал с пелёнок: нельзя иметь всё сразу. Привык выбирать между желаемым и возможным.
Тут Сергей шагнул вперёд:
— Эй, давай я тебе что-нибудь куплю. Хлеб, молоко, йогурт? Не бойся, я без задних мыслей.
Мальчик посмотрел прямо, без подозрения. Взгляд человека, уставшего от обманов.
— Зачем? — спросил он.
Без тени недоверия. Просто констатация: халявы не бывает.
Сергей замялся. Не потому что не знал, что ответить. А потому что знал — всё сложнее.
— Просто так. Потому что могу. Потому что… мне когда-то тоже помогали.
Мальчик помолчал. Потом медленно кивнул:
— Ладно. Можно картошки варёной. И сосиску. Одну. Без горчицы. Она слишком острая.
После кассы они вышли на улицу. Сергей протянул ему пакет, стараясь, чтобы это выглядело неловко.
— Ты где живёшь?
— Недалеко. Только домой пока не хочу. Мама спит. У неё тяжёлые дни. Бывает, спит долго. А мне лучше на скамейке. Там народу много. И тихо.
Они сели на холодную лавку у остановки. Мальчик ел медленно. Аккуратно держал сосиску двумя руками. Откусывал по чуть-чуть, тщательно пережёвывал, словно растягивая удовольствие. Он ел не как ребёнок — как взрослый, умеющий быть благодарным без слов.
— Меня Ваня зовут. А вас?
— Сергей.
— А вы могли бы… ну, просто побыть отцом на час? Не навсегда. Без обещаний. Просто посидеть, как будто всё хорошо. Как будто у меня есть кто-то.
Сергей кивнул. В груди сжалось. Он не ожидал такого, но и не мог отказать.
— Могу.
— Тогда скажите мне надеть шапку. И поругайте за школу. Мама так делала. Когда не спала.
Сергей улыбнулся, сначала натянуто, потом — искренне.
— Ваня, ну где шапка? Совсем заболеть хочешь? И куртка расстёгнута! А как в школе?
— Математика — тройка. Зато поведение — пятёрка. Помог бабуле через дорогу перейти. Правда, её сумку уронил, но потом всё собрал. Она сказала, что главное — желание.
— Молодец. Но шапку надень. Ты у себя один. Береги себя.
Ваня улыбнулся. Спокойно. По-взрослому. Доел сосиску, аккуратно вытер руки и выбросил салфетку. Потом взглянул на Сергея.
— Спасибо. Вы не похожи на остальных. Не жалеете, не ноете. Просто… как будто так и надо.
— Если я завтра снова приду — придёшь?
— Не знаю. Может, маме будет плохо. А может, приду. Вы мне запомнились. У вас глаза не врут.
Он встал, попрощался, ушёл. Не обернулся. Как те, кто знает — за ними никто не бежит. Шёл легко, но с какой-то внутренней скованностью. Будто нёс в себе тепло, боясь, что оно улетучится.
Сергей остался. Постоял. Потом выкинул стакан из-под чая и долго смотрел ему вслед. Хотел крикнуть. Но не решился.
На следующий день он пришёл. И на другой. И через неделю. Даже в метель, даже в мороз. Просто приходил. Не чтобы ждать. А потому что пообещал. Хоть и без слов.
Ваня появлялся не всегда. Иногда приходил, иногда — нет. Сергей сидел на той же скамейке, делая вид, что читает. Но всякий раз, когда мальчик возникал — в этой тонкой фигуре, в неторопливой походке, в знакомой привычке смотреть под ноги, — в груди что-то отпускало. Будто оттаивало то, что годами было сковано льдом.
Однажды Ваня пришёл с двумя стаканами чая. В простых пластиковых, завёрнутых в салфетку.
— Сегодня вы были отцом. Теперь я — сыном. Договорились?
Сергей только кивнул. Слова застряли в горле.
Иногда достаточно всего часа. Чтобы поверить, что ты кому-то нужен. И что не всё потеряно.
