«Встану — лишь бы не достался никому!» Как бабка Аграфена встала с кровати, заподозрив деда Мишку в шашнях
Бабка Аграфена совсем раскисла. Ни говорить, ни встать, ни даже в окошко глянуть — сил не было. Лежала, отвернувшись к стенке, будто с жизнью распрощалась. Муж её, дед Мишка, как обычно зашёл в избу, чайник вскипятил, заварку крепкую сделал — аромат по всему дому поплыл, прямо как в молодости. Хотел супругу подбодрить, но услышал в ответ совсем не то, что ожидал.
— Вон в сундуке моё сарафа́н лежит, — прошептала Аграфена. — И косынка, в которой на погост провожать будут… Смотри не перепутай, она в кульке отдельном…
— Да что ты городишь?! — вспылил Мишка. — Да найду я твой сарафан! Только вот кого встретил у лавки… Марфу! Как вырядилась! Глазам больно. Подходит, говорит: «Не пройдёшься со мной, Михаил?» Ну и как тебе такое, а?
И тут случилось невероятное. Бабка Аграфена скинула одеяло, резко села, а потом — поднялась! Медленно, но уверенно заковыляла к сундуку.
Дед застыл с чашкой в руках.
А началось всё ещё раньше, когда две фельдшерицы — Лидка и Светка — ночью дежурили в сельской амбулатории. Тишина, больные спят, и решили они кино про любовь посмотреть.
— Сто раз видела — аж дух захватывает, — улыбнулась Светка.
— А мне сразу мои бабка с дедом вспоминаются. Аграфена с Мишкой — прямо как в кино. И любовь у них — настоящая…
Лида рассказывала, как бабка вечно ворчала на деда, а он только усмехался:
— Вечно ты на меня гвозди́шь, за что? У других мужики по кабакам шляются, а я — золото!
На что Аграфена тут же отрезала:
— Золото́м стал, как на пенсию вышел, а до того — первый гуляка в деревне!
Когда бабка слегла, все подумали — конец. Им с дедом за восемьдесят перевалило. Врачи приезжали, дети из города платного доктора наняли. Анализы — идеальные, давление — как у космонавта, температура — 36,6. А Аграфена всё лежит, в потолок смотрит, от еды отказывается.
— Не лезет, — шептала. — Всё… пришла пора…
Дед Мишка крутился вокруг неё, как мотылёк.
— Чайку с малинкой? — предлагал.
— Не…
— Кашку манную? Сам варил!
Бабка лишь к стенке поворачивалась. Но всё же по ложечке начала есть — ради него.
Как-то дед шапку нахлобучил, к двери направился. Аграфена слабо приподнялась:
— Куда?
— Да скоро вернусь, — буркнул он.
И отправился к Дарье — местной травнице. Та дала ему кореньев, нашептала, как «оживить» супругу.
— Сработает, — сказала, — если всё точно сделаешь.
Дед вернулся, отвар приготовил — запах на всю избу! И тут бабка снова за своё:
— В сундуке сарафан… На смерть…
А дед вдруг как рубанёт:
— А Марфу у лавки видел! Вся в кружевах! Говорит, солнышко пригрело, погулять бы. Да ещё мне предложила рядом пройтись. Ну как?
Марфа была его первой любовью. Трижды замуж выходила, всех пережила, и теперь так кокетливо подмигивала Мишке. Мол, зря, дескать, тебя Аграфена прибрала к рукам, могло бы всё иначе быть…
Бабка про эти разговоры знала. И хоть дед отнекивался, сомнение в ней сидело.
А он ещё добавил:
— И Ульянку встретил! Та вообще как огурчик — шубка новая, губки алые, глаза горят. Муж-то у неё — развалюха, а она — ягодка!
И тут бабка одеяло отшвырнула, ноги с кровати спустила и с сердцем к сундуку поплёлась.
— Не забыл я твой сарафан, не кисни. Красавицей будешь, — дед еле улыбку сдерживал.
— Какая там красота?! — огрызнулась Аграфена. — Выйти не в чем! Тулуп моль сожрала, валенки дырявые, платки — одни лохмотья!
— Ты ж сама говорила — ничего не надо, мол, всё равно…
— А теперь надо! — рявкнула она и давай вещи из сундука швырять.
— Марфа с Ульянкой, небось, уже слюнки пускают. Думают, я ласты склеила? А я вот поднялась! Где картошка твоя? Жрать хочу. И чаю давай, этого, душистого!
С той поры Аграфена снова за хозяйство взялась, ворчать принялась. Куда делась хворь — никто не понял.
Дед купил ей новый тулуп, валенки да яркую ситцевИ теперь, когда дед Мишка ворчит, что на новую одежду все сбережения потратил, бабка Аграфена только хитро ухмыляется: “Зато живёшь, старый греховодник, и никакой Марфе ты не нужен – вот и ладно!”.
