«Бабушка, мама сказала, что тебя отправят в дом престарелых». Я подслушала разговор родителей — ребёнок не соврёт.
Людмила Семёновна шла по аллее провинциального городка под Владимиром, чтобы встретить внучку после уроков. Морщинистое лицо озаряла улыбка, а каблуки отбивали дробь по мостовой, будто возвращая её в юность, когда жизнь казалась бесконечной песней. Сегодня случилось чудо — она наконец выкупила собственную квартиру. Светлая «однушка» в новостройке, о которой грезила десятилетиями. Два года строжайшей экономии: пенсию резала пополам, продала ветхий дом в селе, добавила дочь, Вера. «Молодым деньги нужнее», — твердила Людмила Семёновна, хоть и поклялась вернуть каждую копейку.
У школьного крыльца её ждала внучка, Настенька, восьмилетняя непоседа с бантами. Девочка вцепилась в бабушкину руку, и они зашагали домой, обсуждая котёнка из соседнего подъезда. Настя стала смыслом жизни вдовы. Вера родила её в сорок, умоляя мать переехать. Людмила Семёновна оставила родное село, где каждый кирпич дышал памятью, ради помощи дочери. Теперь встречала Настю после школы, варила суп, а вечером возвращалась в свою квартирку — формально записанную на Веру. «Старикам доверять опасно», — пояснила дочь. Бабушка кивнула: бумаги — ерунда.
— Бабуля, — внезапно прошептала Настя, вглядываясь в её лицо, — мама велела папе отвезти тебя в дом для стариков.
Воздух застыл.
— Куда? — переспросила Людмила Семёновна, ощущая, как мороз ползёт по спине.
— Туда, где все бабушки. Мама сказала, что там тебе веселее будет. — Девочка прижалась к ней, слова падали, как камни.
— Да я в санаторий поеду, на курорт! — голос задрожал, мир поплыл перед глазами.
— Только не говори маме! — Настя обняла её. — Они ночью спорили… Заберут, когда я в пятый класс пойду.
— Молчок, — прошептала бабушка, вставляя ключ в замок. Ноги подкашивались. — Голова разболелась. Прилягу, а ты уроки делай.
Упав на диван, она сжала виски, пытаясь заглушить стук сердца. Детский лепет разорвал душу на части. Через три месяца Людмила Семёновна уехала обратно в село. Снимает комнату, копит на избушку — хоть крохотную, но свою. Соседи помогают, но внутри — пустота.
«Надо было поговорить», — шепчут односельчане. Но старуха лишь качает голову:
— Ребёнок не соврёт. Вера даже не спросила, почему я уехала.
Дочь молчит. Людмила Семёновна ждёт звонка, извинений, хоть намёка. Но гордость не позволяет набрать номер первой. Каждую ночь она спрашивает звёзды: неужели годы заботы, любви, отданных денег стоили этого молчания? Неужели её ждёт старость в забытьи, где единственным собеседником станет тишина?
