— Поговори с ним, Лиза… Или с ней? А может, просто с собой…
— Лиза, ну пожалуйста… Он же там покалечится! — голос матери дрожал от слёз.
— Мам, с чего ты взяла?
— Ты же знаешь! Он же у меня ещё совсем мальчишка! — чуть не закричала Анна Степановна.
— Ему двадцать пять. Через месяц. Мальчишка… — Лиза сжала губы, чтобы не рявкнуть в трубку, и тихо выдохнула. — Ладно. Позвоню ему…
Она сбросила звонок и закусила губу.
«Артёмка, Артёмка… Только о нём и слышу. А я? Я — просто фон, статист в чьём-то спектакле. Лиза взрослая, Лиза самостоятельная, Лиза не ноет — значит, и не страдает. Разве мать спросит — как я, что у меня?»
— У неё это началось после смерти отца, — рассказывала Лиза подруге Кате, помешивая ложкой в кружке с чаем.
— Горе, стресс, тоска, — кивнула Катя. — Но два года прошло…
— Вот именно! А она будто вцепилась в него, в Артёма, как в соломинку. Вся её жизнь теперь — это он. Мама словно стёрлась.
— А ты?
— А я? — Лиза фыркнула. — Я рядом, но не в счёт. С братом у неё какая-то особая связь. И ладно бы, если бы это не превращалось в маниакальную опеку. Он младше всего на два года, а она с ним, как с грудничком: и накормит, и укутает, и мысли его угадает…
— Наверное, на отца похож?
— Да все они на него похожи — и Артём, и папины фотографии со школы. Только у меня, видимо, гены другие.
Лизе было двадцать семь. Работала в юридической конторе, снимала однушку в хрущёвке у метро Академическая. С личной жизнью было… ровно. После пары неудачных отношений решила пока забить на семейные планы и заняться собой.
Артём был другим. С детства — вялый, несобранный, не любил напрягаться. Школу еле вытянул, поступил туда, где «не надо математику». Папа тогда ещё был жив, поговорил по-мужски, и парень, хоть и скрипя сердцем, но определился.
Потом — смерть отца. Внезапная, тяжёлая. Мама словно развалилась. Болела, ходила по врачам, слёзы, таблетки, молитвы. Работа едва не развалилась. И на этом фоне Артём — единственная отрада.
Мальчик-утешение. Хотя мальчик давно вырос.
Он устроился на работу. Деньги домой тащил не особо, но к ужину всегда приходил, а потом — в кресло, к компу. Там и была его жизнь. Но всё изменилось, когда в его жизни появилась Оля.
На Новый год Лиза приехала к матери. Артём, уткнувшись в телефон, переписывался. Ухмылялся, бормотал что-то под нос. Лиза поняла — влюбился. И даже обрадовалась.
А вот мать напряглась.
— Ты бы видела его! — причитала Анна Степановна, когда остались вдвоём на кухне. — Раньше с дивана не поднять, а теперь пашет, как вол. В выходные подрабатывает, вечерами в офисе засиживается. Всё ради Оли! Всё ради «будущего». Колечко ей хочет купить, цветы, рестораны… И даже копить начал! Не хочу, говорит, с пустыми руками приходить…
— Мам, и что плохого в том, что он взрослеет? — Лиза смотрела на мать с недоумением. — Ты же всегда этого хотела.
— Но не так же! Они куда только не ездят! То Кавказ, то сплавы… Сплошной экстрим! А вдруг что случится? Я же одна останусь…
— Мам, ну нельзя же человека в клетке держать, — покачала головой Лиза. — Он живёт. Это нормально.
Прошло ещё немного времени. Лиза сидела в кафе, вилка в борще, когда телефон завибрировал — «Мама». Вздохнула и ответила.
— Он не ночевал дома, Лиза! Ты понимаешь?! Уехал к ней, предупредил, конечно, но я надеялась, что не останется…
— Мам, ему почти двадцать пять. Он взрослый. Это нормально, что у него девушка…
— Для меня он ребёнок! Я не спала всю ночь. Поговори с ним, умоляю. Он меня не слышит. А ты — услышит.
Лиза выдохнула. Обещала, конечно. Но подумала — а надо ли? Может, с ним стоит говорить не как старшая сестра, а как взрослая со взрослым. Или вообще не говорить — он сам разберётся.
Потом началось новое. Конь. Прогулки. Катастрофы, придуманные материнской фантазией.
— Он шею сломает! — рыдала мать в трубку. — Или спину! Пусть бы эта Оля сама каталась. Зачем он?!
А потом — поход. Осенью. С палатками и подъёмом на гору.
— Он же замёрзнет! — кричала Анна Степановна. — У него иммунитет слабый! А вдруг медведь? А клещ? А ты, Лиза, поговори с ним. Он только тебя слушает!
— Знаешь, — пожаловалась Лиза подруге Кате, — я уже не сестра, а почтальон между двумя берегами. Мама — передай ему. Он — передай маме. Я — посередине!
— Может, он и правда съедет скоро? — задумчиво проговорила Катя.
— Я ему так и сказала: женись да уезжай. Подальше. Отдохни. От неё.
А потом всё стихло.
Мама перестала звонить. Не просила поговорить, не жаловалась. Лиза даже испугалась. Позвонила сама.
— Как дела, мам?
— Всё хорошо, дочка. Только Артём с Олей расстались. Она… охладела. С другим теперь. А он переживает.
— Понятно…
— Он опять дома. Сидит. Хандрит. Компьютер… Но хоть не бухает. И рядом. Я, конечно, эгоистка, но так спокойно. Он снова здесь, Лизочка… Такой же, как его отец… Я ведь до сих пор его люблю. И каждую ночь плачу.
Через три месяца Артём сам позвонил.
— Мы к тебе с Катюхой в гости заглянем? Познакомлю тебя с ней.
Лиза засмеялась.
— Приходите.
Но про себя подумала: «И всё по новой. Мама снова сойдёт с ума. Снова слёзы. Звонки. Истерики. А мне ещё и своего-то парня представить надо…»
В конце месяца она с Димой собиралась в поездку. На Алтай. И ей уже страшно было представить — а что будет, если мама узнает?
«И за меня начнёт трястись. А вдруг я тоже с коня упаду? Или в палатке замёрзну? А вдруг у меня ребёнИ, глядя в окно на серое небо, Лиза вдруг чётко поняла, что единственный выход — начать жить для себя, не оглядываясь на чужие страхи.
