Алёна будет в двенадцать часов на операции. Простая, плановая, часчас наркоза, лёгкие манипуляции и выписка в тот же день. Похорошему я бы поехал с ней, но она не настаивала знала, что я занят, да и открытие нового филиала в Москве уже на носу.
Всё будет в порядке, сказала она, позвоню, как всё закончится.
И, чмокнув меня в щёку, бросила в сумку пару пакетиков сухого корма для её котиков, живущих в подвале, потом выскочила из квартиры.
Я поправил галстук, ещё раз придирчиво посмотрел в зеркало, схватил папку с проектом и выехал в СанктПетербург. Должность генерального директора в компании, которую я за пару лет превратил в лидера рынка, требовала полной отдачи. И я отдавал. Каждую свободную минуту. С лихвой. Утешал себя тем, что делаю это для неё, для её котов, для нашего общего будущего.
Я не был против котов, просто их увлечение казалось мне пустой тратой времени. Поэтому, когда она предлагала завести бездомных котят, я отвечал категорическим «нет». Не было в этом смысла, пользы тоже не замечал. Предлагал ей вместо этого «изысканного» породистого кота хотя бы статус, а не подвалных блохастых. Она устала объяснять, что ей важны даже эти маленькие создания.
Операция простая плановая ничего особенного Я же должен был поехать с ней!!! сколько раз я повторял это за неделю? Сотни? Тысячи? Когда мчался в больницу, бросив всё, вцепившись в полы белого халата, дрожа от взгляда врача Когда рвал в клочья проект, который не давал мне быть рядом, и, стоя у её кровати, уткнулся лбом в её руку, прося её не бросать меня, не уходить.
Но она молчала. Никто из нас не знал, что часовая анестезия может обернуться ко́ме
Мы делаем всё, что в наших силах, говорил врач.
Вы ничего не делаете! я вопил от бессилия, оплачивая её перевод в отдельную палату.
Шанс есть, его нужно ждать, успокаивала меня медсестра.
Где он, этот шанс?! кричал я в коридор, когда прошла неделя, а Алёна всё ещё не приходила в себя.
Я испробовал всё: консультации лучших специалистов, музыку, разговоры. Навёл её палату цветами, почти перестал появляться на работе, лишь бы быть рядом каждую свободную минуту. Уговаривал, обещал, шантажировал. Поддаваясь миготящей тревоге, целовал её, вспоминая сказку о спящей красавице, и с каждым днём всё больше погружался в отчаяние, в звериную ярость, желающую крушить всё на пути.
Перевернул стул, разбил вазу, в порыве бешенства бросил сумку, откуда рассыпались разноцветные пакетики корма. Она так и не успела накормить котов тех самых, что казались мне лишь раздражением, скрытым за показным равнодушием.
Дурак! Господи, какой же он дурак! вспоминал я. Хотел бы вернуть всё назад, стереть всё рукой. Я готов был ползти на коленях рядом с ней, спасать её котиков, даже полюбить их, лишь бы
Адреналин, который держал меня в напряжении, внезапно спал, и я, устало глядя на беспорядок, дрожащими руками поднял с пола те же пакетики, чтобы уже через десять минут стоять у двери подвала.
Это называется фелинотерапия, серьёзно сказал лечащий врач, наблюдая, как я таскаю в палату шестую по счёту переноску. Но зафиксированных случаев помощи в подобных ситуациях нет.
Значит, будем первыми, с надрывом произнёс я, выпуская животных из клетки.
Это её коты. Понимаете? Её! Я отдам всё, лишь бы сказать ей об этом. Чтобы просто
Я предупрежу персонал.
Спасибо, я должен был сделать это раньше Понимаете? Я
Никогда не теряйте надежду. Мы учимся на ошибках, не забывайте об этом.
Я не забуду Больше не забуду.
И вот снова в двенадцать часов её операция. Простая, плановая, час наркоза, выписка в тот же день. Алёна уже не требует, чтобы я был рядом, но когда я, отстранив галстук, пытаюсь надеть шестую шлейку подряд на упрямых котов, её глаза загораются счастливой улыбкой.
Эти её коты те самые подвалные, блохастые, под тяжестью которых она год назад проснулась, не понимая, что происходит. Семь пар сверлящих её взгляд, шесть облегчённых вдохов на грани слышимости и один победный крик радости она никогда не забудет этого.
Сейчас, когда ей снова предстоит пройти через операцию, она не боится. Видя меня, уставшего, с цветными ворсинками на рубашке, она улыбается шире, а потом открыто смеётся над прохожими, которые останавливаются, глядя на мужчину в дорогом костюме, окружённого шестью ухоженными котами, каждый из которых тянет тонкий поводок в свою сторону, громко мяукая.
Операция. Простая. Плановая. Час наркоза, выписка в тот же день. И если вы не перестанете грызть всё подряд, в следующий раз останетесь дома, тихо произнёс я, сидя во дворе больницы, окружённый котами, с чуть прикусанным, но всё ещё красивым букетом роз на коленях.
Я взглянул на часы, подхватил шесть разноцветных поводков, проверил, не ослабли ли шлейки, и посмотрел в окно палаты, где сейчас просыпается после операции моя жена. Скоро нам разрешат зайти. Я смогу наконец пожаловаться на этих шесть хвостатых бездельников, которые без неё меня не слышат, и сказать ей, как сильно её люблю.
И будет любить всегда, даже когда она целыми сутками будет пропадать в кошачьем приюте, который наша компания недавно профинансировала. Придурок, конечно Но каждый раз, когда я вспоминаю день, когда она открыла глаза, я убеждаюсь: пока она рядом, в моей жизни нет ничего важнее этой её «придури». И я буду воплощать её капризы, глупые, но делающие её счастливой.
Всегда, пока ещё не поздно.
