18 марта
Сегодня уже год, как всё перевернулось в моей жизни. Не могу вырвать из памяти те тяжёлые разговоры, те взгляды, полные мольбы и немого упрёка.
Я так долго искала своё женское счастье, что к сорока годам почти перестала верить, что встречу кого-то достойного. Но всё-таки встретила Эдуарда красивого, уверенного, с тяжёлым прошлым и тремя детьми от разных браков. От своей квартиры он, по решению суда, отказался в пользу детей, поэтому когда мы сошлись, пришлось снимать жильё, чего нам надолго не хватило.
В итоге переехали к маме, к Марии Андреевне, в её старенькую «двушку» на Шаболовке. Эдик с первого же порога сморщился, фыркнул: «Пахнет старостью открыть бы окна!» Мама сделала вид, что не услышала. А я между двух огней и мужа не хочу злить, и маму расстраивать не могу.
В тот же вечер, чтобы угодить Эдику, я уговорила маму переселиться в маленькую комнатку, отведённую под кладовку. Вещи ей пришлось таскать самой зять принципиально не помогал.
Так и пошли наши будни. Эдик был всем недоволен: еда не та каша пересолена, борщ недостаточно кислый, обои не того цвета, мусор откуда-то появляется. Но больше всего жаловался на запах утверждал, что он аллергик, его душит от «маминой старины».
С каждым приездом домой он театрально закашливался. Наконец заявил: «Так жить невозможно, Люда! Дом продавай, мать куда-нибудь отправляй всё равно без денег жить не сможем. Давай нормальную квартиру купим!»
Я сначала растерялась: «Куда же я маму дену?»
Эдик только отмахнулся: «Не знаю, придумывай! Квартира всё равно в итоге тебе достанется.» И потом добавил, с какой-то тяжёлой иронией: «Я ведь тебя, старую деву, приютил, подумаешь ещё, кому нужна была бы.»
Под этим давлением я решилась на разговор с мамой. Тихонько зашла в её комнатушку, смотрю она штопает мой платок, аккуратная, скромная.
Мам, может, тебе здесь неуютно? начала я нерешительно.
Вы мне обратно мою комнату отдаёте? спросила она с надеждой.
Нет… Просто мы с Эдиком думаем продать квартиру и купить получше, просторнее… Ну а ты… пока бы в пансионат для пожилых переехала? Временное дело, Мам, потом новую купим сразу заберём тебя, обещаю.
Она долго молчала, вытирая уголок глаза.
Ну, ежели так надо, доченька, что ж поделаешь…
Оформили документы, продали квартиру за 12 миллионов рублей быстро, почти все деньги сразу забрал Эдик, сказав, что «женщинам доверять нельзя», новую квартиру на себя записал.
Маму мы отвезли в дом престарелых под Рязанью. Я даже не смогла глаза ей посмотреть всё время отворачивалась. На прощанье мать с надеждой спросила: «Ты меня заберёшь?» Я только кивнула.
Эдик сказал, что я должна забыть о маме, иначе «выгонит меня и останусь ни с чем». Так и жила: виной мучилась, пару раз порывалась поехать к ней, но каждый раз меня что-то останавливало.
Пять лет прошло. Мама всё ждала, а я так и не нашла в себе сил приехать. Через год после её смерти я случайно узнала о ней Эдик выставил меня на улицу, а тогда я вдруг вспомнила, что у меня была мама
Теперь вина застывает во мне тяжёлым камнем. Я ушла в монастырь. Молюсь за маму, чтобы простила мой эгоизм и беспомощность. Ночами мне снится её взгляд тёплый, прощающий, и кажется, что где-то там она меня обняла и прошептала: «Всё хорошо, дочка, я понимаю».
