ПОКА НЕ ПОЗДНО
В двенадцать часов сегодня у Аграфены операция. Простая, плановая час наркоза, лёгкие манипуляции и выписка в тот же день. Похорошему я должен был ехать с ней, но она не настаивала. Знала, что я занят: открываю новый филиал в Москве.
Всё будет хорошо, говорит она, позвоню, когда всё закончится.
Она бросает мне по щеке лёгкий поцелуй, складывает в сумку несколько пакетиков корма для котов, живущих в подвале, и быстро уходит.
Я поправляю галстук, ещё раз придирчиво смотрю в зеркало, схватываю папку с проектом и мчусь на работу.
Должность генерального директора в компании, которую я за несколько лет вывел в лидеры российского рынка, требует полной отдачи. И я отдаю её каждый свободный миг, полагая, что делаю это ради нас, ради неё и ради тех подвалных котов, которых она постоянно кормит.
Я не тот, кто не любит кошек. Просто её увлечение кажется мне бессмысленным, бесполезным, не несёт никакой смысловой нагрузки. Это как принимать недостатки любимого человека. Поэтому каждую её попытку привезти бездомных блохастых котов я отмахиваюсь категорически в этом нет пользы, нет смысла. Я предлагаю завести кота породистого, например, сибирского, чтобы подчеркнуть статус. А подвалные? Что с них взять? Я уже не понимаю, а она устала объяснять.
Операция простая плановая ничего особенного я должен был ехать с ней!!! сколько раз я повторяю это за неделю? Тысячу? Десять тысяч? Когда бросаю всё и мчусь в больницу когда, держась за краёк белого халата, дрожу от глаз врача когда рву в клочья проект, не позволяющий мне быть рядом, и, стоя на коленях у её кровати, втираю лбом в её руку, прошу её не бросать, вернуться, открыть глаза, сказать хотя бы одно слово.
Но она молчит. Никто из нас не знает, что плановая операция и час наркоза могут обернуться комой
Мы делаем всё, что в наших силах, объясняет врач.
Вы ничего не делаете! я бросаюсь от бессилия, оплачивая её перевод в отдельную палату.
Есть шанс, надо ждать, пытается успокоить меня медсестра.
Где же шанс?! воплю я по коридору, когда спустя неделю она всё ещё не приходит в себя.
Я испробовал всё: консультации лучших специалистов, музыку, разговоры, наполнил её палату цветами. Практически перестал появляться на работе, лишь бы быть рядом каждую минуту. Уговаривал, обещал, шантажировал. Поддаваясь сиюминутной глупости, целовал её, вспоминая сказку о спящей красавице, и с каждым днём всё глубже погружался в отчаяние, в звериную ярость, требующую разрушать всё вокруг.
Перевернутый стул, разбитая ваза, бросенная в порыве бешенства сумка и рассыпавшиеся по полу разноцветные пакеты с кормом она так и не успела их раздать. Те самые бесполезные коты, которые вызывали у меня лишь неприязнь, тщательно скрытую за показным равнодушием.
Дурак! Господи, какой же он дурак!
Хотел бы я всё вернуть, отмотать назад, стереть взмахом руки. Был бы готов ползать на коленях рядом с ней, забирать её котов домой, даже полюбить их, лишь бы
Адреналин, который держал меня в тонусе, внезапно спадает. Уставший, я поднимаю с пола разноцветные пакеты с кормом, чтобы уже через десять минут стоять у двери того самого подвала
Это называется фелинотерапией, серьёзно говорит лечащий врач, наблюдая, как я тащусь в палату с шестой по счёту переноской.
Значит, мы будем первыми, с надрывом отвечаю, выпуская животных из клетки.
Это её коты. Понимаете? Её! И я отдам всё, лишь бы сказать ей об этом, лишь бы
Я предупрежу персонал.
Спасибо, я должен был сделать это раньше Понимаете? Я
Никогда не теряйте надежду. Мы учимся на своих ошибках, не забывайте об этом.
Я не забуду больше не забуду.
В двенадцать часов сегодня у Аграфены операция. Простая, плановая, час наркоза, лёгкие манипуляции и выписка в тот же день. И она снова не настаивает на моём присутствии. Но она не может скрыть счастливую улыбку, глядя, как я, отрёкшись от развязанного галстука, с раздражением надеваю шестую шлейку подряд на сопротивляющихся котов.
Её коты те самые подвалные, блохастые, под тяжестью которых она проснулась год назад, пытаясь вдохнуть воздух и не понимая, что происходит.
Семь пар сверкающих её глазами, шесть облегчённых вдохов на грани слышимости и один победный крик радости, который она никогда не забудет.
Может быть, поэтому сейчас, когда ей снова предстоит пройти через эту боль, она не боится. Видя уставшего мужа, к его рубашке прицепились цветные шерстинки, он смотрит на неё укоризненно, а она улыбается ещё шире.
И потом открыто смеётся над прохожими, которые смотрят на мужчину в дорогом костюме, окружённого шестью бездомными, но ухоженными котами, каждый из которых тянет поводок в свою сторону, выкрикивая «Мяу?!» зрелище не для слабонервных.
Операция. Простая. Плановая. Час наркоза, лёгкие манипуляции и выписка в тот же день. И если вы не перестанете грызть всё подряд, в следующий раз останетесь дома! нехотя произносит мужчина в больничном дворе, окружённый котами, на коленях у которого лежит слегка обкусанный, но всё ещё красивый букет роз.
Он бросает взгляд на часы, подхватывает шесть разноцветных поводков, проверяя, не ослабли ли шлейки, и затем смотрит в окна палаты, где сейчас просыпается после операции его жена. Скоро им разрешат зайти к ней. И он, наконец, сможет пожаловаться на шестерых хвостатых бездельников, которые без неё вовсе не слушают его.
Сказать, как он её любит и будет любить всегда, даже когда она будет сутки проводить в кошачьем приюте, строительство которого его компания профинансировала несколько месяцев назад.
Придурок, конечно Но вспоминая тот день, когда она открыла глаза, я каждый раз убеждаюсь: пока она рядом, нет в моей жизни ничего важнее еёпридурки. И значит, я продолжу воплощать в жизнь эти глупые, но делающие её невероятно счастливой, капризы.
Всегда, пока ещё не поздно
