Из роддома — да на отдых, а нам с супругом внуки в тягость. Чует сердце — невестка нарочно подгадала, чтоб подольше в больнице проваляться.
— Сынок твердит: «Мать, ты же видишь — без тебя не справиться!» — вздыхает шестидесятилетняя Анфиса Игнатьевна из Смоленска. — Ну и что мне делать? Помогаю, как могу. Да только силы будто песок сквозь пальцы утекают…
Десять дней назад её сноха, Аграфена, на последнем месяце, занедужила: жар, нос заложило, в горле першило. А после и вовсе ни вкуса, ни запаха не различала. Сын Анфисы, Гордей, с утра до ночи на фабрике, так что с ребятнёй сидеть стало некому. Вот Аграфена и махнула рукой — отправилась «на сохранение». А двум малолеткам — четырёх да двух лет от роду — прямо к бабке с дедом под крыло.
— Вроде и дело важное — здоровье, срок-то сорок первая неделя… Да вот только зачем так затягивать? В прошлый раз она за два часа разродилась, едва до больницы доехали. А нынче — вторую неделю в палате, словно на курорте. Сериалы глотает, мужа заставила ноутбук подкинуть, твердит: «Схватки жду». А мы с внучатами — хоть в подполье прячься…
Говорит Анфиса Игнатьевна с горчинкой. Женщина она не из ропщущих, да усталость да обида копятся, словно снежный ком. Раньше Аграфена детей к своей матери сваливала. Теперь же — бабка по отцу вдруг «крайняя надежда».
— Мы с Тихоном (мужем-то) не молодеем. Я с зари до заката в хлопотах, дети — будто бесенята: один в пелёнках увязался, второй орёт, коль ложка не та. Покормить — баталия, умыть — сражение, уложить — и вовсе цирк. Про мамку не забыли, всё норовят: «Баб, а когда она?» А я и сама уж не знаю…
Припоминает Анфиса, как в прошлый раз Аграфена тоже заранее в больницу загремела. Тогда дитя одно было, пришлось срочно к соседке пристраивать, пока бабка не подоспела. А через полтора часа после звонка — всё, родила. Мигом. И вот опять — третий ребёнок на подходе.
— Полгода назад Гордей объявил: «Будет прибавление». Я говорю: вы чего, рекорд ставить вздумали? А он: «Мам, не кипятись, у нас всё схвачено». Ну да, схвачено, покуль гладко. А чуть что — сразу: «Мать, ты одна у нас!» Ну а я что?.. Отказать не могу. Да только тяжело!
Старший внук раньше в садик ходил, да Аграфена отменила — мол, чтоб перед родами не заразился. Анфиса возить его через весь город не может — вот и сидят дома. А дома — гам да крик. Даже когда ребятня притихнет, бабке всё чудится их визг в ушах.
— Младший есть толком не умеет — всё в каше, будто поросёнок. Старший ноет без конца, то ссорятся, то дерутся. Гляжу на них и думаю: как Аграфена с тремя управится? Я с двумя едва голову выше воды держу!
Под вечер, когда дед с работы возвращается, он ребятню на себя принимает, а Анфиса стряпает на завтра. Кормит, моет, стирает, убирает — и лишь к девяти вечера сыну позвонить успевает.
— Спрашиваю: ну что, разродилась? Гордей отмахивается: «Нет, всё так же, ждём». УЗИ сделали, девочка, здоровая. И что теперь — две недели ещё валяться будет?
Анфиса и не скрывает досады. Не беременность её злит, а то, как всё устроено. Аграфена, по её разумению, себе отпуск устроила: в роддоме нежится, на форумах треплется, кино смотрит, а дом да дети — будто и не её забота.
— Говорю сыну: пусть выписывается. Дома родит — скорую вызовем, как люди делают. Его знакомая за день управилась! Племянница моя тоже быстро справилась. А у нас — целый спектакль!
— А Гордей что?
— Да что он скажет? «Мам, потерпи, чуть-чуть осталось, теперь уж нельзя». Я ему: пусть отказ пишет да домой едет! Ан нет — не слушает. Я уж на пределе…
Кто тут прав? Сноха, что здоровье бережёт да в больнице отлежаться решила? Или свекровь, что на износ чужие материнские тяготы тащит?
Трудно судить. Но ясно одно — бабкино терпение вот-вот лопнет.
