Сыну помогу, а невестка пусть сами разбираются
Свою историю я, Татьяна Викторовна из Нижнего Новгорода, рассказываю не за жалостью, а чтобы люди понимали — жизнь порой вершит жестокую несправедливость. Особенно когда тебя, мать, воспринимают как запасной чемодан, вспоминая лишь в дни крушения всех планов. А в остальное время — будто и не существую вовсе.
С той самой минуты, как сын Дмитрий привёл в дом свою избранницу Ярославу, сердце ёкнуло — беды не миновать. Не то чтобы девушка сразу оттолкнула — внешне приветливая, скромная. Но от взгляда её веяло ледяной пустотой. Пыталась сблизиться — звонила, спрашивала о делах, предлагала поддержку. В ответ — краткое «в порядке» или гробовое молчание. Телефон она поднимала редко, а если и отвечала — будто зубы сводило от притворной учтивости.
Сперва утешала себя: стесняется, со временем растает. Держалась на расстоянии, не навязывалась. Но стоило собраться к ним — Ярослава «внезапно» находила дела: то к сестре, то на маникюр, то на тренинги. Оставляла меня наедине с Димой и гулким эхом новостроя.
Хуже стало после их переезда в съёмную двушку. Исчезли совсем. На звонки — тишина. На сообщения — пустота. Потом Дмитрий оправдывался: «Мать, у Ярославы забот полно, не серчай». Да я бы не серчала, кабы речь о заботах шла, а не о простом человеческом участии.
Когда родился внук Сашка, надеялась — всё наладится. Но невестка выстроила стену: «Рано», «Простужен», «Неудобно». Её же родные за тридевять земель — в Хабаровске, ни разу не приехали. Всё на молодых, а мне — доверия нет. Хотя я пенсионерка бодрая, готовая днями нянчиться.
Смирилась. Перестала беспокоить. Не от равнодушия — чтобы не упрекали в навязчивости. Жила тихо в своей «трёшке», купленной с бывшим мужем, сбежавшим к любовнице. Квартира — моя крепость, пристанище покоя.
А две недели назад — звонок среди бела дня. Открываю — Дмитрий с рюкзаком и сопящим Сашкой. Взгляд потерянный: «Мама, беда. Хозяин продал квартиру, нас выгнали. Я работу потерял, Ярослава в декрете». Впустила, конечно.
Осмотрел комнаты, робко спросил: «Поживём немного?»
Вздохнула. Сына жаль, внука — вдвойне. Но, глядя в его глаза, твёрдо сказала: «Ты — оставайся. И Сашка — родная кровь. А твоя Ярослава… пусть к своим едет. Я не общежитие. Вчера игнорировала, сегодня мать вспомнила? Нет уж. Пусть продолжает геройствовать в одиночку».
Дмитрий промолчал. Голову опустил.
Не злая я. Но есть грань между добротой и попранием достоинства. Всю душу вкладывала, а сын выбрал ту, что мать его за пустое место считала.
Скажи Ярослава хоть раз «спасибо», пригласи на пирог, признай роднёй — отдала бы последнюю копейку. Теперь — поздно. Пусть пожинает посеянное.
Сын с внуком пока здесь. Забочусь, как могу. А невестка? Может ещё доказать, что гордыня не затмила разум. Только, чую, поезд уже ушёл.
