Вернувшись домой после короткого отпуска, я почувствовал, как камень свалился с души. Три дня без детей редкая роскошь. Мы с женой, Анастасией, оставили наших малышей Соню (6 лет) и Тимура (4 года) на попечение её матери, Галины Петровны. Шестидесятивосьмилетняя пенсионерка, бывшая медсестра, она души не чаяла во внуках.
Перед отъездом меня грызли сомнения. В последнее время тёща стала забывчивой теряла ключи, повторяла одни и те же истории. Но Анастасия отмахнулась: «Мама тридцать лет проработала в больнице. Справится».
Дверь в квартиру открылась, но вместо привычного визга и топота ног нас встретила тишина. «Галина Петровна? Дети?» крикнул я. Молчание. В гостиной на диване лежали Соня и Тимур. Бледные, бездыханные.
«Нет, нет, нет!» Анастасия бросилась к ним, трясла их, кричала. Я оцепенел. «Скорая!» вырвалось у меня.
Врачи констатировали смерть. В кухне сидела Галина Петровна, дрожащими руками прихлёбывала чай. «Что случилось?!» вскрикнула Анастасия.
«Они плакали Я дала им снотворное, чтобы успокоить», прошептала старушка.
Расследование показало: дети умерли от передозировки. Галина Петровна растолкла свои таблетки от бессонницы и подмешала в сок. «Я не хотела им зла», твердила она на допросе.
Суд признал её виновной. Учитывая возраст и подозрения на деменцию, дали три года колонии-поселения.
Теперь наш дом музей горя. Рисунки Сони на холодильнике, машинки Тимура в углу. Анастасия винит себя: «Зачем я их оставила?»
Галина Петровна пишет письма: «Простите» Мы не читаем.
Вчера стояли у могил. Шептал сквозь слёзы: «Я думал, она их любит»
Вывод? Слепая вера в родных иногда губит. Теперь знаю: даже любовь требует бдительности.
