Старый гастроном на окраине Рязани славился среди местных: вкусная кулинария, щедрые порции, душевные продавщицы. Людмила Семёновна трудилась там уже пятнадцать лет — сначала за прилавком, потом заведующей отделом. Всё знала, всё помнила — кому положить побольше голубцов, кому не забыть про пшённую кашу, а кому налить борщ «с верхом».
В тот день она спешила из подсобки с противнем зраз. Только поставила его в витрину, как заметила знакомую фигуру — высокий мужчина в потрёпанном пальто, с грустными глазами, стоял у прилавка и будто кого-то искал.
Люда быстро подошла:
— Если вы ищете Катю, она на больничном. Вернётся через неделю. Вам, как всегда — котлеты и куриные окорочка?
Мужчина удивился:
— Вы даже помните, что я обычно беру?
— Конечно. Вы же наш постоянный клиент, — смутилась Люда.
Он замялся, но вдруг тихо добавил:
— Я вот к вам всё стремился, Людмила, а попадаю почему-то к Кате. Обидно даже.
— А вы откуда знаете моё имя?
— Так на бейджике написано.
Сзади раздражённо прозвучал голос Татьяны Фёдоровны:
— Мужик! Не задерживай очередь! За тобой уже полрайона выстроилось!
Он вздрогнул:
— Простите. Домашние котлеты, пожалуйста…
И уже тише, глядя ей в глаза:
— Может, когда-нибудь мне настоящие котлеты добрая женщина приготовит. Если, конечно, вы не замужем… можно вас после смены проводить? Я вот через дорогу живу, один.
Люда еле слышно кивнула и протянула пакет. Сердце колотилось — будто в шестнадцать лет.
— Значит, до вечера, — улыбнулся он. — А меня, между прочим, Вовка зовут.
Весь день Люда будто на крыльях летала. Даже Таня заметила:
— Люсь, ты не приболела? Аж румянец во всю щёку!
— Всё нормально, Танюш, просто день удачный.
Перед закрытием она подвела стрелки, повязала платок и вышла. Владимир уже ждал.
— Пройдёмся? А то в парке фонари горят, красиво.
На улице моросил дождь со снегом, но им было тепло. Шли, переговаривались, будто сто лет знали друг друга. Вдруг он предложил:
— Людка, может, ко мне зайдёшь? Чайку попьём, согреемся. Я ж рядом.
— Да как-то… мы ведь малознакомы…
— Какое малознакомы? Я тебя уже год как наблюдаю. Заходишься, любуюсь, как ты с людьми общаешься — сердитых успокаиваешь, старушек жалеешь. Будто всю жизнь тебя знаю. А ты меня — неужели не узнаёшь?
Она рассмеялась:
— Ладно, Вовк. Пошли, а то и правда — промокла до нитки.
В его квартире было скромно, но уютно. Он снял с неё мокрое пальто, поставил сушиться сапоги, заварил чай с вареньем, достал пряники.
Когда за оконными стёклами замело по-настоящему, он вдруг сказал:
— Останься. Я себе на кухне устроюсь. Куда тебе сейчас идти?
Люда огляделась — тепло, спокойно, и сердце шептало: не уходи.
— Ладно… останусь…
Она легла на диван, он — на кухне. Но проснулись они вместе — порознь спать не вышло.
Когда Катя вернулась с больничного, первое, что увидела, — как Вова встречает Люду после работы.
— Ну ты даёшь! Я только гриппом переболела — ты уже жениха себе присмотрела! — хохотала она.
На самом деле Катя радовалась. Ведь счастливая Люда светилась, как солнышко, и всем вокруг становилось теплее. А настоящее счастье — оно, как хороший суп, с первого взгляда разливаешь — и на душе сразу сытно. Да и котлеты с окорочками в тот день разлетались, будто горячие пирожки…
